АНЗОР КАВАЗАШВИЛИ: УЖАСНЫЙ ЮБИЛЕЙ

19 июля легендарному вратарю Анзору Кавазашвили – 70.

Единственному, пожалуй, футболисту из 60-х, который не жалуется на жизнь, а совсем напротив – преуспел в большом бизнесе. У Анзора Амберковича все хорошо.

Разговаривали мы в его гаражном комплексе возле проспекта Вернадского. Рядом фирма по прокату лимузинов, еще фирма, еще. Кавазашвили хватает на многое.

– Как строится день обычного бизнесмена?

– Если чувствую себя хорошо – встаю рано, объезжаю владения. Правда, осталось мало объектов. Мои бригады делают дома, занимаемся дачными поселками. Кризис многое испортил. Помогают старые приятели – сами они давно отстроились, но рекомендуют знакомым. Сейчас все хорошо считают.

– Прежде было иначе?

– Да, у людей водились лишние деньги. Но все, с кем работал, знают: Кавазашвили не обманет. Что в футболе, что в строительстве. Однажды привел к друзьям бригаду, через неделю пришел проведать – хозяин жутко недоволен. Бригада плохая. Так я этих строителей увел, отдал хозяину свои две тысячи долларов. И что вы думаете? Недавно обращается ко мне по другому вопросу: "Знаю, вы за свое слово отвечаете". Тяжело стало, когда грузин стали выпроваживать из Москвы. У меня были отличные строители-грузины. Так пришлось срочно нанимать московских, дорогих. Вместо 120 процентов прибыли – десять.

– В этом здании автосервис и салон лимузинов. Тоже ваши?

– Я один из хозяев. Еще у меня детский центр, там занимаются и малышами, и помогают беременным женщинам готовиться к родам.

– Лимузины приносят прибыль?

– Вот с ними после кризиса особенно тяжело – раньше люди, не думая, заказывали на свадьбу по три лимузина – а сейчас один. Следом в кортеже едут машины друзей, наверное.

– На чем вы сделали первые большие деньги?

– 15 лет назад всю округу на улице Удальцова застроил гаражами. Хватило ума не пустить заработанное на ветер.

– Когда-то в этом же здании у вас был огромный кабинет. А сейчас – крошечный.

– Знаете, я – гордый человек…

– Это к чему?

– Когда был помоложе, хотелось удивлять людей. Кабинет в пятьдесят метров, приемная, комната отдыха. Сидел там один, а все сотрудники – в другом крыле. А сейчас-то чего хвастаться? Нет больше потребности удивлять. С возрастом многое стало проще.

– Ни один футболист-шестидесятник, кроме вас, не преуспел в серьезном бизнесе. Почему?

– Только дурак может говорить, что он – самый умный. Просто я умею видеть перспективу. Хотя друзья меня нередко подводили. Многие хотели делать со мной бизнес. Они по-своему умные – ищут меня, Анзора, у которого связи на самом верху. Могу войти в правительство и решить вопрос. Но я несколько раз попался – и теперь осторожно отношусь к новым партнерам. Меньше доверяю людям.

– Даже друзьям?

– Меня кидали люди, которых знал тысячу лет. Все мухлюют. Вот расписка лежит – женщина брала на месяц 15 тысяч долларов. Второй год не возвращает. В суд идти мне как-то стыдно. Придет и там будет рассказывать, как бедно живет. А мой сосед, которому как себе верил, вообще трубку не снимает, когда звоню. С него даже расписок не брал. Некоторые партнеры так со мной обходились – в порядочной компании за такое морду бьют.

– Давно не было в вашей жизни мордобоя?

– Я вышел из возраста, когда пытаешься кулаками решить проблемы. Но года три назад был неприятный эпизод – ехал на джипе с двумя миллионами рублей. Вез зарплату на объект. На дороге куча-мала, одному то ли не понравилось, как я перестроился, то ли еще что – выскочил из машины и ко мне. Слово за слово, я открыл дверь – он ударил кулаком. Я увернулся, чуть до лица дотянулся. Хватаюсь за газовый пистолет – и такая досада, три раза нажал на курок, и хоть бы что. Три подряд осечки! Я этим пистолетом и не пользовался, он валялся в бардачке. Отсырел, наверное.

– Чем закончилось?

– Синяк у меня остался. Но из машины я из-за чемодана не вышел. С того момента один с деньгами не езжу.

– Зато другая ваша драка прогремела на весь Союз.

– В Москве "Торпедо" обыграло чехов – 3:0, приезжаем играть в Трнаву. В гостиницу заглянули корреспонденты "Руде Право", принесли статью обо мне на целый разворот – называлась "Анзор". И там же я вычитал – чехи обещают разгромить нас – 5:0. Эдик Стрельцов уже вновь играл. Мы-то в курсе – его главное не злить. Не надо трогать. А чехи не знали – с первой минуты начали по ногам хлестать. Эдик взбесился, на плечах их таскал – мы 2:0 повели. Меня тоже сбили, врезали по рукам…

– Вы завелись?

– Еще бы. Одному кулаком засадил, другому. Вся их команда сбежалась меня мутузить. Затолкали в сугроб. Наши увидели – кинулись отбивать. Володька Сараев, защитник, орет на бегу: "Анзорчик, не бойся, я сейчас им дам!" Едва нырнул в эту кучу – слышу его вопль: "Вот падлы, ухо откусили!"

– Занятно.

– Я понимал: нельзя допустить, чтоб Эдик в драку ввязался. Только из тюрьмы вышел – назад запросто могут отправить. Или сделать невыездным. Я от чехов отмахиваюсь, кричу: "Стрельцова не подпускайте!" А судья-голландец с дальнего угла поля спокойно наблюдает, как две партийные команды чистят морды друг другу. Ни одного предупреждения не дал! После игры бреду узеньким коридором – стоит чешский тренер, Малатински. Увидел меня, зашипел: "Анзор, ты - фашист".

– Ответили?

– Ага, кулаком – в пятак. Там темновато было, никто не видел... Я не сомневался, что в Москве мне достанется. Вызвали на коллегию спорткомитета. Все, думаю, доигрался. Кранты. Но поднялся Андрей Старостин: "Вот человек, который защитил честь Советского Союза. Встаньте, Анзор. Это – вам". Протянул коробочку.

– Что в ней?

– Значок заслуженного мастера спорта. Увы, не сохранился – сгорел вместе с дачей. У нас проводка была хорошая, а вот у соседей – старая. Забыли выключить электроплитку, полыхнуло – через полчаса дома не было.

– Значок жалко.

– А документы не жалко? Фотографии? Дневники, которые всю жизнь вел?

– 70 лет – грустный юбилей?

– Ужасный!

– Даже так?

– Прежде на день рождения собирал друзей – но после 65 лет скрываюсь. Не хочу справлять, мне противно смотреть на дату. Сколько товарищей умерло, сколько друзей-евреев уехало… Вот, кстати, евреи меня никогда не подводили в бизнесе. Зато из партнеров-грузин – подвели все. Теперь с грузинами просто дружу, бизнес не делаю. А с евреями дружу и работаю.

– Семидесятилетие тоже не будете справлять?

– Не хочу. Может, улечу с женой за границу.

– Что такое старость?

– Когда в башке только и крутится цифра: "70". Подошел к грани. В душе ты молодой, сердце крепкое – но что-то гложет: все, ты старик. А внушить себе другое уже не могу. И травмы напоминают все чаще: колено болит, голова вдруг начинает кружиться. Тут три дня провалялся. Многие семидесятилетние думают, что они никому не нужны. Вот такого у меня точно нет. Это, считай, сам себя в могилу загоняешь.

Я для дочки построил красивый особняк на Киевском шоссе. Сказал: "Милая, это тебе подарок. Ну выйди замуж, дай мне возможность увидеть внуков…" Я Варечку вырастил на пузе.

– Как это?

– У нее, маленькой, колики были. Возвращался с тренировки, клал ее животиком к своему животу. Обматывался простыней, чтоб не свалилась, если засну. Всякая боль у нее проходила. Дочка меня настолько любит! Отвечает: "Папа, посмотри вокруг. Таких людей, как ты, не вижу – внимательного, любящего, трудягу, знаменитого…" – "Извини, такого долго будешь искать".

– У вас, кажется, инфаркт был?

– Пять лет назад. Привезли в реанимацию – и половина врачей оказались болельщиками "Спартака". Дозвонились до жены: нужно лекарство, которое стоит три тысяч долларов. В тот момент денег не было, могла привезти лишь на следующий день. Так врачи скинулись – сами купили и мне ввели. Поставили на ноги. После инфаркта бросил курить – хоть до этого дымил страшно. Когда испугаешься, бросать легко.

– С той поры – ни единой сигареты?

– Балуюсь иногда… А начал курить, когда Кострому тренировал. Второй тренер сигарету подсунул.

– Ярцев у вас в Костроме играл?

– Конечно. Я его в "Спартак" и рекомендовал. Специально к Старостину приезжал – заберите парня, не пожалеете.

– Когда последний раз стояли в воротах?

– Недавно. Меня и Ловчева пригласили опробовать эти новые кошмарные мячи Jabulani. Поехали на "Торпедо", встал в ворота. Знаете, удивился! Думал, согнуться не смогу – но в "раме" забыл про все. Как артист: по улице еле идет, а на сцене – молодой. Скачет. Помню, сидели с бывшим вратарем Сергеем Крамаренко в его ресторане на "Динамо". Говорил: "Анзорчик, каждый день просыпаюсь в 6 утра – и пробегаю 15 километров. Чувствую себя как бык! Ни сердце не болит, ничего!" А вскоре после этого разговора не проснулся – во сне умер, инфаркт. Перегружать сердечко не стоит.

– В вашей жизни были перчатки с особенной судьбой?

– А как же?! Черные советские перчатки, с наклеенными пупырышками. Зашивал-перешивал их, клеил. Зарубежные не признавал. Казалось: стоит надеть новые – тут же пропущу. Но подвели меня как раз старые. На чемпионате мира-66 матч с чилийцами – и прямо на разминке перчатки лопнули. Смотрю на заграничные: нацепить, нет? Так и не рискнул. Играл в старых, голый палец торчал. Был момент – решил отбить кулаком мяч, а он скользнул по пальцу и отлетел на чилийца. Тот добил. После чемпионата мира перчатки поменял – переклеивать те было невозможно. Иначе опять подведут.

– Мы смотрим, у вас большой палец сломан. О чем память?

– Это не перелом – обычная костная мозоль. У любого вратаря такая есть. Вообще-то я очень пластичный, умею сгруппироваться хоть в драке, хоть в игре. Кому-то будет от кулака больно - а мне нет. Как-то в Лужниках играли с кутаисским "Торпедо", Херхадзе вышел один на один и немножко отпустил мяч. Я прыгнул вперед, и он бутсой засадил в бровь. Шипы раньше были металлические, да их ребята еще натачивали, чтоб не скользить. Все лицо разорвал – счастье, что не в глаз попал.

– Мяч выпустили?

– Не выпустил. Хоть все кровью залил. Мы были железные люди. Алика Шестернева как только не били – а он носом шмыгнет, и вперед.

– Мы слышали, Маслаченко держал на вас обиду за переход в "Спартак"?

– Лет пять со мной не разговаривал – думал, что его убрали из-за меня. Но я не имел к этому никакого отношения. Когда Старостин пригласил в "Спартак", я сразу спросил: "А как же Маслаченко?" Тот ответил: "Его уже освободили из команды". Со Старостиным у них были интересные отношения. В "Спартаке" жила легенда: однажды после пропущенного мяча Маслак явился к Старостину с раскладным метром. Принялся доказывать, что не виноват: "Николай Петрович, смотрите – я стою у ближней штанги, при замахе приседаю. От моих рук до перекладины сорок сантиметров. Но я достаю до тридцати. А мяч нырнул в оставшиеся десять".

– Вы ведь годами не ходили на футбол…

– И нынче не хожу. Последний раз был на стыковом матче с Уэльсом. Сыграли - 0:0, я посмотрел – и сказал в камеры: "Если дома так играть, что ж делать на выезде?" Там, правда, наши выиграли – тогда правый защитник из "Локомотива" тоже в камеры всякого наговорил. По телевизору смотрю сборную, "Спартак". ЦСКА при Газзаеве мне нравился. В трансе я из-за "Торпедо".

– Возродится команда?

– Сомневаюсь. У завода денег нет. Вся страна покупает маленькие фургончики – а ЗИЛ лепит грузовики, которые никому не нужны.

– Колосков живет в соседнем доме. В гости заходит?

– Постоянно. В свое время мы спорили о должности, но остались в добрых отношениях. А сейчас они стали еще теплее. У Колосковых гараж в нашем комплексе. Таня, жена его, чудесный человек.

– Будь ваша воля, кто сегодня возглавлял бы РФС?

– Толстых. Хоть я к нему не очень хорошо отношусь. Но человек он знающий.

– А сборную кто должен возглавить?

– Был же там Валерка Газзаев – после маленькой неудачи сборную бросил, удрал. В тяжелую минуту пришел Ярцев – из ничего вывел команду на чемпионат Европы. Эх, не могли с Мостовым потерпеть там немножко, не скандалить. Ярцев должен был его понять. Игрок под таким напряжением, как его провоцируют – вы б знали!

– Вас тоже провоцировали?

– Меня нет, но помню случай в 59-м. Я – основной вратарь тбилисского "Динамо". Играем в Лужниках против "Спартака". По ходу первого тайма проигрывали – 1:3, но к перерыву сравняли. Идем в раздевалку, а по пути встречается один московский грузин. Солидный человек. Говорит Семе Баркая: "Ты что, не знаешь, как выключить Нетто?" Тот три гола сделал. Баркая отвечает: "А что могу? Только подойду, он сразу пас отдает…" Этот грузин подсказывает: "Да у него жена в театре играет. Скажи, что она гулящая, со всеми подряд. Увидишь, каким Нетто станет. Бросит мяч – будет сам за тобой носиться!"

– Так и вышло?

– Не знаю, говорил ему Баркая или нет, но Нетто во втором тайме видно не было. А Сема хет-трик сделал, мы выиграли - 5:4.

– Как Хурцилава на чемпионате мира-70 ухитрился сыграть в разных бутсах?

– Муртаз договорился одновременно с "Пумой" и "Адидасом". В горячке перед игрой никто не обратил внимания, что у него на ногах. А в перерыве в раздевалку прорываются два мужика – представители "Пумы" и "Адидаса". Кричат в голос: "Мурцилава, курва!" Именно так - Мурцилава. Мы ничего не понимаем. А Муртаз уже без бутс сидит, отдыхает. Пришлось ему выбирать, в каких бутсах выходить на второй тайм.

– И какие предпочел?

– По-моему, "Адидас". А деньги, которые взял от "Пумы", вернул. Муртаз – деревенский парень, добрый и наивный. Часто над ним подшучивали. На чемпионате мира в Англии для полуфиналистов устроили торжественный вечер в отеле. У входа стоит швейцар, выряженный в гвардейца. Эполеты, треуголка с золотой кокардой. Открывает двери и раскланивается. "Чего это он?" – спрашивает Хурцилава, пока наша делегация идет по ковровой дорожке. Говорю: "Ты что, это ж знаменитый английский маршал. С ним нужно за руку поздороваться и тоже поклониться". Когда мы подошли к дверям, Муртаз выдвинулся навстречу швейцару, поклонился в пояс и начал горячо трясти его руку. Англичане были в шоке.

– Кто в сборной считался главным шутником?

– Славка Метревели. Он единственный, кто мог достать даже Николая Ряшенцева, председателя Федерации футбола. Ряшенцев – славный дядька, но с чувством юмора была беда. Как-то за границей Слава купил тонкую велокамеру. Стоило ее слегка надуть, положить на кресло и усесться, – раздавался характерный звук. В автобусе камеру подсунули Ряшенцеву. Он ничего не заметил, плюхнулся в кресло – и вскочил как ошпаренный. Швырнул камеру на пол, завопил: "Опять Метревели!"

– А кому из футболистов в картах не было равных?

– Поркуяну. Играл настолько здорово, что в сборной его Шулером прозвали. А вот я почти всегда проигрывал. Но до одного случая это меня не останавливало. Азартный был. Стоило завести, садился за стол – и уже не остановишь.

– Так что за случай?

– Прилетел в Москву друг из Тбилиси. Попросил помочь с покупкой мебели, оставил четыре тысячи рублей. А мне со "Спартаком" как раз во Львов лететь. Деньги, завернутые в газету, забрал с собой. Вечером решили в карты переброситься – Ловчев, Абрамов, Логофет, я и кто-то пятый. Когда я вытащил сверток, чтоб расплатиться за небольшой проигрыш, у ребят глаза на лоб полезли. Уговорили еще сыграть, но, черти, по-тихому объединились против меня.

– Во что играли?

– В "храп". Я просадил две тысячи, пока не хватило мозгов остановиться. С тех пор в карты не играю. А другу на мебель пришлось своих денег добавлять.

– Чьей способности пить и играть вы поражались?

– В этом смысле мастером был Валерка Воронин. Помню удивительную историю. Вечером играть с ЦСКА. Утром на базе в Мячкове выходим на зарядку. Потом идем в сторону корпуса – Воронин, Посуэло, Савушкин, Марушко, Андреюк и я. Внезапно ребята сворачивают в лес. "Вы куда?" - "Айда с нами". Приходим на полянку. Воронин говорит Посуэло: "Мишка, сгоняй". Тот бежит на базу и через пять минут возвращается с сумкой. Открывает – там холодное шампанское, бутылок пять, икра, колбаса. Все припасли заранее.

"Вы с ума сошли? – говорю. – Сегодня же играем!" Валерка улыбается: "Анзорчик, да по шампусику чуток. Тебе налить?" – "Еще чего!" Все посмотрели на меня: "Ну что, уйдешь?" А я понимаю: если уйду, и компанию засекут, сразу скажут – Кавазашвили сдал. Тем более, в "Торпедо" и сборной я был комсоргом. Поэтому остался. Когда сумка опустела, вернулись на базу. Из тренеров никто ничего не заметил. Пообедали, отдохнули – и на стадион.

– Как сыграли?

– Выиграли - 3:0! Затоптали ЦСКА! Тренер сказал: "Вот, подрежимили немного – и какой результат!" Я чуть под лавку не сполз от смеха.

– Вы-то шампанское даже не пригубили?

– Нет! У меня было железное правило: в день игры позволял себе разве что стакан кофе с шоколадкой. Больше ничего. Только раз себе изменил, за что и поплатился. Это было в Кутаиси. Туда из моего родного Батуми утром в день игры приехала родня на четырех машинах. Брат говорит: "Позови Роина".

– Кто такой?

– Роин Квасхвадзе – вратарь кутаисского "Торпедо", в Батуми мы жили по соседству, дружили. Звоню Роину: "Приезжай хоть на пять минут, поздороваешься". А родня закатила пир, столы ломились. Достали из машин жареных поросят, цыплят, лобио, пхали, хачапури. Изумительное сухое вино. Один запах чего стоил. Смотрим на это великолепие, слюнки глотаем и говорим: "Ладно, давай по кусочку".

В общем, кусочек этого, глоток того, туда-сюда… Встали мы из-за со стола в половине третьего. Роин помчался на базу. А я – в номер отдыхать. Заснуть не могу – полный желудок. Но хуже было, когда началась игра.

– Почему?

– Что ни удар по воротам – то гол. Я не то что прыгнуть – наклониться за мячом толком не могу. И с Квасхвадзе такая же картина. Он даже руку поднять не в силах. Никто не понимает, что за цирк вратари устроили. В итоге я три запустил, а бедняга Роин – четыре…

– Хорошо, живот не прихватило во время матча.

– Животом на поле обычно мучились москвичи, когда приезжали в Ташкент. Куда там первым делом идет гость?

– На базар?

– Правильно. А там сады Эдема. Накупаешь столько фруктов, сколько способен унести. Да еще в гостинице куда все складываешь? Ванну накачаешь водой – и бросаешь. Оттуда берешь и кушаешь. Не задумываясь, кто в этой ванной плескался до тебя. Три дня потом на горшок тянет. Единственный выход - прилетать в день матча. Тогда никого на рынок не отпускали.

– А с алкоголем у вас тяжелые встречи были?

– Одну запомнил. Приятель позвал на премьеру в Дом кино. Я приехал на своем пятиметровом "форде". Заглянули в буфет, выпили по рюмке коньяка. Потом по второй. И понеслось. Фильм так и не посмотрели. Остались в буфете, с народом общались, лобызались с кем-то. В какой-то момент чувствую: больше не могу. И поехал домой.

– За рулем?

– Да. Как добрался – не помню. Утром с больной головой просыпаюсь от телефона. Вчерашний товарищ: "Где моя пыжиковая шапка?" Спускаюсь во двор – и цепенею.

– Что так?

– Была зима, снега во дворе намело столько, что оставался маленький, узкий проход. Но огромный "форд" стоит ровно-ровно. Вот только все двери настолько плотно прижаты к сугробам, что остается гадать: как же я вчера из машины-то вылез?

– А залезли как?

– Лопатой откапывал. Отыскал проклятую шапку. Повез приятелю. Первый раз в жизни решил похмелиться. Мне сказали: "Махни 50 грамм – все пройдет". Я выпил – действительно, полегчало. Но зачем-то решить повторить – и опять сломался. Так что больше 50 грамм по утрам не рекомендую.

– В советские времена вы ни в чем себе не отказывали. На "форде" катались.

– В Южном порту была комиссионка, куда управление делами дипкорпуса отдавало списанные иномарки. Но даже их купить было сложно. Когда пришел в "Спартак", вместе со Старостиным поехали к Трегубову, который возглавлял торговлю в Москве, за разрешением. Тот позволил.

– Какие машины вам предложили?

– Маленький "ситроен" – как у Фантомаса, "мерседес" и "форд". В этот автомобиль сразу влюбился. Длинный, широкий, блестящий с красными кожаными чехлами и коробкой-автомат. Не смутил даже сломанный двигатель. На прицепе оттащил его в особый сервис на Ярославке, через месяц починили. Но все равно намучился. То одно полетит, то другое. Как-то на "форде" из Москвы отправился в Батуми. Доехал, слава богу. А там брат как его увидел – упросил оставить.

– Оставили?

– Да. Брат по всем аулам на этом "форде" гонял, красовался – и доломал, казалось, окончательно. Насилу его восстановили, надраили – и решил я от "форда" избавляться. Пригнал в Южный порт. Подходит аксакал с молоденьким сыном. Осмотрели, говорят: "Почем?" – "13 тысяч". – "О-о, дороговато". Отошли. Но вскоре возвращаются: "Сынок, подешевле отдашь?" – "Не могу". Видно, уже тогда во мне рождался бизнесмен. Покупал-то машину за семь тысяч. Они говорят: "Багажник открой". Открываю, и сынуля аж подпрыгнул: "Батя, ты посмотри! Сорок баранов поместятся!" Аксакал как услышал – быстро отслюнявил 13 тысяч и уехал. А я пересел на "Волгу".

– Воронин на чем разбился?

– На 24-й "Волге". Рано утром заснул за рулем, машину вынесло на встречку, и она врезалась в автокран. У Валеры была клиническая смерть. Пришел в себя спустя три дня. На нем не было живого места. Невероятно, как после таких травм через два года он вернулся в футбол!

– Говорят, авария сильно его изменила. И не только внешне.

– Такое сотрясение мозга, видимо, бесследно не проходит. Валера и впрямь вел себя странно. Постоянно выпрашивал деньги, в пивных допивал из чужих кружек оставшееся на донышке. Там был ритуал – обычно мужики брали по две кружки пива, а за пазухой у каждого была припасена чекушка водки. Разбавлять.

– Когда последний раз видели Воронина?

– Незадолго до гибели. К нам, бывшим партнерам по "Торпедо", он часто приходил. Пить ему не давали, но в деньгах не отказывали. Он уже просто опустился – но всегда был при галстуке.

– Самый необдуманный поступок вашей юности?

– Первая женитьба. Декабрь 60-го, я, новый вратарь "Торпедо", отправился на танцы в ДК ЗИЛ. Со мной был товарищ из Батуми – борец по имени Роланд. Я увидел красивую блондинку, пригласил на танец. Весь вечер не отпускал от себя.

– Как ее звали?

– Галя. Когда танцы закончились, вызвался проводить. Выходим из ДК – а на улице местная шпана уже ждет, человек пятнадцать. Мы заскочили обратно. Ребята вошли, один направился ко мне: "Ты чего к нашей девушке пристал?" И пошла драка. Галя смылась. Мы с Роландом как-то отбились, да и дружинники налетели, помогли. Затащили нас в кабинет, стали выяснять, кто такие. Я достал торпедовское удостоверение. "А-а, так ты наш новый вратарь?" – обрадовались они. И шпане объяснили. Больше на танцах меня не трогали.

– И Галю потом нашли?

– Я не знал, где она живет, – встретились в том же ДК. Через месяц расписались.

– Сколько прожили вместе?

– Официально - лет 15. На самом деле – год. Четыре раза я подавал на развод, но она приходила с ребенком в суд, мы разговаривали – и я забирал заявление. После рождения сына жена стала поддавать. У нас всегда было полно выпивки – родственники из Грузии присылали вино и коньяк. А я дома почти не бывал – то в "Торпедо", то в сборной…

– Как сложилась ее судьба?

– В 76-м умерла от цирроза печени.

– С сыном общаетесь?

– Конечно. Умный парень. Работает помощником сенатора в Совете Федераций. У меня две взрослые внучки и даже правнук.

– Второй раз когда женились?

– С Аллой познакомился в 74-м. Приехал в спорткомитет по делам – увидел мою красавицу и влюбился. Три года ухаживал.

– Хоть раз жалели, что бросили тренировать?

– Нет. Я устал от судейского беспредела. В 60-е футбол был чище, грязь пошла с 70-х. Когда тренировал "Спартак" из Костромы, чего только не насмотрелся. Судьи оборзели. Приезжали, подлецы, и с порога: "Нужны бабы, деньги, выпивка…"

Особенно один возмутил. Маленький, толстый, кривоногий, с длинным носом. Играли мы на выезде, столкнулись перед игрой. Он говорит: "Анзорчик, не волнуйся, все будет нормально". Первый тайм действительно отработал прекрасно. Уходя на перерыв, даже руку ему пожал: "Коля, молодец" – "Анзорчик, о чем говоришь? Я же порядочный человек". Начинается второй тайм - и глазам не верю. Обложил свистками. Два пенальти поставил и гол из офсайда засчитал. Матч заканчивается, я бегом к нему. У входа в судейскую догнал, схватил за поганый нос. Чуть не оторвал. Орет: "Больно! Отпусти!" А я: "Гад, верни деньги тем, у кого взял!" Командую помощнику: "Вытряхни из его карманов все".

– Нашли деньги?

– Конечно. Он их в перерыве получил – и начал отрабатывать. Деньги бросили местному начальнику команды. "Бессовестные вы люди", – говорю. Он лишь плечами пожал: "Не мы первые, не мы последние". Потом я узнал схему, как судьям заносили.

– И как?

– Очень просто. Встречает на вокзале администратор. Задает единственный вопрос: "Сейчас или после?" Кто-то предпочитал сразу брать, кто-то – после матча. Если брали до игры, деньги прятали черт знает где – только чтоб в судейской не нашли и не украли. Брать после матча было рискованно – если счет не устраивал, могли уже не дать ничего. Или вот история. Приехал в Кострому судья. Начальник команды его встречает на вокзале. Тот едва с поезда сошел, сообщает: "Мне сегодня на берегу Волги шашлыки, водочку и две девчонки".

– Выполнили?

– Велел купить ящик пива и воблу. Все.

– Судья отомстил?

– Конечно. В первом тайме просто нас убивал. Я не выдержал, в перерыве зашел в судейскую. Затащил его в туалет и отбуцкал. Второй тайм судил как надо. Больше на наши матчи его не назначали. А в Ланчхути вообще хохма была. Я знал, что судья "заряжен". Заходим до игры к арбитрам заполнить протокол. Я громко спрашиваю помощника: "А где инспектор?" – "На трибуне". – "Почему же сюда не заходит?" – "Сказал, что до игры не хочет светиться. Лучше после матча зайдет. Его Осипов, руководитель федерации футбола РСФСР, прислал". Смотрю – судьи и люди из "Гурии" переглянулись. Пошел шепоток: "Осипов прислал инспектора. Ну да, ведь в "Спартаке" теперь Анзор старший тренер…"

– Сработало?

– Да! Арбитры работали так, что мы выиграли – 3:0. Тем временем тренеры "Гурии" послали гонцов искать инспектора. Те прошерстили весь стадион – не нашли. Когда поняли, что обманул, качали головами: "Ах, Анзор, Анзор. Если б мы тебя не уважали, ты бы так просто отсюда не уехал".

Вот после Костромы я и не переношу судей. Потом в Африке работал, а когда вернулся в Москву, управление футбола поручило реформировать судейский корпус РСФСР. Арбитров, которые нас душили, сам стал душить. Подтянул молодых ребят.

– В Африке ЧП случались?

– В Чаде, где тренировал сборную. Там жили наши военные специалисты. С одним майором подружился. Играли в шахматы. Ездил к нему на мотоцикле через весь город. Как-то играем, я сижу спиной к открытой двери. Размышляю, и вдруг майор тихо говорит: "А у тебя мотоцикл угоняют". Я отмахнулся: не шути, мешаешь думать. Он продолжает: "А у тебя его уже почти угнали". Оборачиваюсь – и вижу двух негров в красных штанах. Выкатили за забор мотоцикл, заводят. А я в одних трусах. Выскакиваю из дома, они на мотоцикл – и по газам.

– С концами?

– Не тут-то было. Я поймал какой-то фургон, бросились в погоню. Я уж думал, все, не найдем. Стоим на перекрестке – и тут вижу свой мотоцикл, который несется навстречу. Заметив нас, они растерялись и завалились на обочине. Мы подлетели, скрутили ребят. Прохожие вызвали полицию. Те с ворами не церемонились – руки проволокой замотали, прикладами били в лицо. Я уже успокоился, забрал мотоцикл и говорю: "Может, отпустите мальчишек? Жалко, молодые" – "Как скажешь, патрон". Через неделю наша сборная проводила матч с Сенегалом. На стадионе я увидел две знакомые физиономии. "Привет", – говорю. Они заулыбались: "Мистер, спасибо!"

– Самый необычный сувенир, который привезли из-за границы?

– Вот этот золотой перстень – с изображением бога инков. В 1975 году купил в Перу. С того дня и ношу. Когда с Аллой познакомился, она сразу на него обратила внимание. Я протянул: "Дарю". Она засмеялась: "Что вы, меня мама убьет". Буквально вчера вспоминала эту историю. Смеялась: "Помнишь, как ты мне перстень дарил? Эх, зря отказалась…"

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ.
«Спорт-Экспресс», 25.06.2010