Олег КОРНАУХОВ

В футболе всегда была порода игроков, которые если и добивались в нем чего-то существенного, то только постоянным трудом на тренировках и в играх. Не обладая яркой одаренностью звезд, они брали другим — хорошей школой и старанием. На поле таких футболистов легко распознать по их отношению к игре: как аккуратно они выполняют любую, даже самую простую, передачу, как принимают мяч, как неукоснительно соблюдают тренерское задание.

Защитник ЦСКА — 24-летний Олег Корнаухов из их числа. Потому, наверное, было естественным начать нашу с ним беседу с вопроса об истоках его футбольной мастеровитости.

 

— Да, — подтвердил мои предположения Олег, — всему, что умею сейчас, я обязан школе. Поначалу, как и все мальчишки тех лет, играл во дворе, а затем, прочитав в газете объявление о наборе ребят моего года рождения в ФШМ, подошел к маме и говорю: «Я хочу туда поступить». А она мне в ответ: «Вон твой отец, иди и разбирайся с ним». Отбор тогда в школу проводился строгий. Надо было сдать не один тест, чтобы быть принятым. Я оказался в ряду зачисленных. Наш класс вел Юрий Петрович Верейкин, которого все без исключения родители называли вторым отцом их детей. Он действительно отдавал нам всего себя. Несмотря на свои какие-то личные проблемы или нездоровье, он не пропускал ни одной тренировки. Но главное его достоинство было в том, что он ставил нам школу. Построив друг перед другом, часами заставлял нас отрабатывать прием и передачу мяча, или у стенки удар на силу и точность. Конечно, нам хотелось больше играть, но он убеждал нас, что наиграться мы еще успеем, если вот сейчас, здесь, научимся всему, из чего собственно и состоит футбол. Увы, не до всех, ох как не до всех это доходило, и тогда Юрий Петрович, укоризненно качая головой, говорил: «В командах мастеров с вами нянчиться никто не станет, поэтому, если сейчас вы не освоите все эти технические приемы, то потом локотки будете кусать, но вернуть чего-то не сможете». Впоследствии со многими так все и произошло.

Десять лет учебы пролетели быстро, но из ребят, что в тот год стали учащимися ФШМ, играют сейчас только ... трое — я, Андрей Соломатин и Володя Маминов (оба — из московского «Локомотива»). Остальные после выпуска разбрелись в основном по дублирующим составам московских клубов, но там их следы и затерялись.

— Олег, насколько я знаю, защитником вы стали во многом благодаря случаю?

— Правильно. Начиная со школы, я все время выступал на позиции полузащитника, и когда пригласили в московское «Торпедо», то сначала в дубле, а затем в основном составе, выходя на замену, играл на месте либо опорного, либо крайнего полузащитника. Но вот однажды перед очередным календарным матчем у нас не оказалось необходимого числа игроков обороны — кто-то был травмирован, кто-то пропускал встречу из-за перебора желтых карточек. Тут-то Юрий Матвеевич Миронов, тренировавший тогда «Торпедо», и предложил мне сыграть на месте крайнего защитника. Мне тогда было всего 19 лет, а в молодости многое кажется непринципиальным, даже наоборот, все новое, необычное влечет, и потому я согласился. Провел несколько игр, получилось удачно, так с тех пор и играю в обороне, но в зависимости от ситуации или тренерского задания могу сыграть и в полузащите. Так, кстати, меня не раз использовал Валентин Козьмич Иванов.

— В то время «Торпедо» многие специалисты и болельщики упрекали в простой, невыразительной игре, подчиненной только достижению результата.

— Безусловно, результат очень важен. Однако добиваться его можно разными путями — либо через игру, либо... через работу. Иванов больше ориентировался на последнее, и это было естественно, так как такой футбол приносил ему результат. Соответственно под эту модель игры он и подбирал исполнителей — футболистов старательных, самоотверженных, работоспособных, дисциплинированных. Однако это не значит, что Валентин Козьмич совсем отказывался от игры комбинационной и зрелищной. Скажем, когда в чемпионате 1995 года великолепно заиграл Сергей Шустиков (на мой взгляд, он провел лучший сезон в своей карьере), он, наоборот, поощрял к этому. Действия Шустикова и вносили в игру «Торпедо» разнообразие. Но, к сожалению, то были лишь фрагменты. В основном Иванов доверял силовому, прямолинейному футболу.

— Чем еще запомнился вам Иванов?

— Тренером он был жестким, требовательным, поощряя в футболе не мягкость, а жесткость. Не знаю, может быть, все дело в том, что в современном футболе процветают именно эти тенденции — атлетизм, динамизм, давление результата над самой игрой? Валентин Козьмич — неординарная личность. Он один из тех, кто завоевал славу «Торпедо». А такие люди, естественно, на все имеют только свое мнение, и я считаю, что так и должно быть. Иванов не принимал никаких возражений. Мог, конечно, выслушать своих помощников или футболистов, входящих в тренерский совет, но поступал всегда по-своему.

— А какие из двух ныне существующих «Торпедо» вам ближе, роднее?

— По большому счету ни одно из них, хотя и в том, и в другом у меня остались друзья. На мой взгляд, то истинное «Торпедо» нивелировалось, его больше нет. У лужниковской команды осталось от него одно название, а «Торпедо-ЗИЛ» хоть и пытается восстановить утраченные позиции, но пока еще в полной мере это сделать не может. Вот поэтому мои симпатии все-таки на стороне зиловской команды, своими корнями оставшейся при заводе. И буду рад, если у нее все получится. Ведь что такое было прежнее «Торпедо»? Помню, когда в сезоне 1996 года дела на заводе стали совсем плохи и мы, игроки команды, месяца три не получали зарплату, то ведь никто не ушел, а все продолжали выходить на поле и играть. И уверен, что доиграли бы до конца сезона, потому что это «Торпедо» — команда с историей и традициями. Скажем, когда я сейчас читаю или слышу о том, как очередная группа футболистов-шабашников покидает какой-нибудь недавно образованный периферийный клуб, начавший испытывать финансовые трудности, то меня это не удивляет. Но такое, уверен, невозможно в столичных командах и клубах с давней традицией. К слову, тот период в «Торпедо» был действительно сложным. От нас не скрывали истинного положения дел — один из директоров завода (а тогда они менялись очень часто) прямо на встрече с нами сказал: «Ребята, сейчас на заводе такая тяжелая ситуация, что просто не до вас». И мы, понимая это, выходили на поле и не только играли, но и выигрывали. Вот что я имею в виду под словом «истинное» «Торпедо», которого на сегодня пока не существует.

— С Александром Тархановым, возглавившим после Иванова команду, вам сработаться не удалось?

— То, что тогда произошло, я до сих пор понять не могу. Мне казалось, что после занятий под руководством Валентина Козьмича удастся сработаться с любым тренером и тем более заиграть в комбинационный футбол, сторонником которого и является Тарханов. Поначалу так и было. Я сыграл все матчи во время предсезонной подготовки, провел полтора тайма в первой календарной игре чемпионата, а потом... все как отрезало. Обстоятельного разговора на эту тему между нами не было. Да вскоре и необходимость в нем отпала. После матча со «Спартаком», когда на замену Тарханов выпустил сначала двух молодых футболистов из дубля, а затем Сергея Агашкова, являвшемся в то время его помощником, то есть играющим тренером, я понял, что на меня здесь больше не рассчитывают. Правда, прежде чем отправить в аренду в «Шинник», я попробовал поговорить с Александром Федоровичем, но получил в ответ категорическое: «меня устраивают те люди, которые выходят на поле в основном составе». И, желая упаковать этот отказ в деликатную форму. Добавил, что мол в шиннике мы будем за тобой следить. Кстати, так Тарханов поступил не только со мной, но и с большинством бывших торпедовцев, которые с его «легкой» руки вынуждены были разбрестись по разным командам.

 

Иван ТИМОШКИН

(«Футбол», №4, 1999)