АРХИВ. ГЕРОИ ЕВРО

 

ВАЛЕНТИН ИВАНОВ:
Эффект опережающего зрения

 

На футбол Иванов-тренер смотрел преимущественно иронично и сердито. «Бараны!» — так, наверное, думал он об игроках, которые упрямо бежали не туда, пасовали не так, не могли нормально ни принять мяч, ни отдать, короче, играли не в ивановский футбол.

Иногда, не в силах смотреть на эту бестолковщину, Валентин Иванов выбегал к полю и кричал, что думает о таком футболе. Но и раньше, когда Иванов сам был игроком, он отличался, мягко говоря, требовательностью к партнерам. «У Валентина была такая черта: он пулял матом, — пишет в своей книге его тезка и товарищ по сборной Бубукин. — Весьма ценное качество. Потому что футбол требует такого нервного напряжения, что без выхода нельзя».

Но сам Козьмич свои «выходы» объясняет исключительно «педагогическими» целями: «Я матюжком часто пользуюсь. Сначала говорю нормально, потом повышаю голос, а если уж не понимают, то приходится выражаться яснее. А то долго идет процесс. Особенно доставалось Метревели, он рядом со мной играл инсайда. Потом он мне говорил, да и писал, что стал хорошо играть в футбол благодаря Козьмичу». Да и при чем тут «ругаетесь»?! Я просто не люблю проигрывать. Не важно, во что — в футбол, преферанс, шахматы. Дело доходило до анекдотов. Мы жили со сборной на динамовской базе в Новогорске, и к нам в гости приехал гроссмейстер Бронштейн. Вся сборная села играть против него на одной доске, чтобы подсказывать друг другу. А он нам дал дополнительное преимущество. Вы, говорит, здесь с доской сидите, а я буду на той лавочке играть вслепую. Ходов через двадцать видим — дело близится к развязке — проигрываем. Я предложил: давайте у него пешку с доски уберем, все равно не видит ничего. Убрали и через некоторое время ставим фигуру под бой несуществующей пешки. Он нам кричит: «Пешка берет...». А мы: «Какая пешка? Нет тут никакой пешки, идите, посмотрите». Гроссмейстер даже обиделся. Пришлось признать поражение...»

 

«ПРОСТЫЕ» РЕШЕНИЯ

Игра проста: отдал мяч — открылся — получил — отдал... Но каждый эту простоту понимает по-своему. И формула оказывается не такой уж простой. Куда открыться? Когда отдать? Под какую ногу? Каким ударом? Неправильный «ответ» на один из вопросов, и вся «простая» игра — коту под хвост! Иванов всегда знал, «куда, когда и как».

Большой спец футбола Борис Аркадьев в 60-м сочиняет настоящий гимн Иванову-распасовщику: и про искусство его передач, и технику паса, и своевременность, и удобность для адресата... И часто после передачи Иванова «возникает впечатление, будто голевой момент получился случайно, как бы из ничего». Это все о той же кажущейся «простоте».

«Иванов обладал так называемым эффектом опережающего зрения. Так и напишите! — говорит капитан кишиневского «Буревестника» 50-х Сергей Полевой. — Это умение заглянуть на мгновение в будущее. Бог дал». «Когда у Иванова оказывался мяч, все ждали: сейчас что-то будет необычное, — говорит Бубукин. — Примет мяч, веером посмотрит по всему фронту и выдаст... А его решения иногда ставили в тупик не только противника, но и зрителей, и нас, партнеров».

Иванов сердился, когда партнеры не понимали его «простых» решений. А самым понятливым был Стрельцов. «Валентин особенно раскрылся, когда с Эдиком они играли, — говорит Николай Маношин из «золотого» «Торпедо» 60-го. — Они настолько друг друга понимали! Обычно в стенку играют на расстоянии 3-4 метров. У них же иной раз стеночки были метров 20-25! Валя — игрок от Бога. Они только разные со Стрельцовым были. Эдик — более прямолинейный, мощный. Иванов — хитрый, быстренький такой инсайдик».

 

«ЧЕМ ПЛОТНЕЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ...»

Для «инсайдика» (читай — полунападающего) Иванов развил потрясающую «скорострельность»: в клубе Федотова со 166-ю голами он на 5-м месте. «Сильного удара у него не было, — говорит Бубукин. — Но брал хитростью — покажет, что бьет в один угол, а забьет в другой или просто обведет вратаря. Так же он забил чехам в полуфинале ЧЕ в 60-м. Он с мячом, напрашивается стенка с Метревели, пас на ход Понедельнику или мне. Но Валя вальяжно убирает двух защитников, укладывает вратаря и кладет мяч в пустые ворота».

«Он и голы забивал по-своему, — пишет Лев Филатов. — Найдет незащищенное пятнышко, вроде того, откуда бьют пенальти, скользнет туда, и сразу никто и не сообразит, что произошло, а мяч — за белой линией, и сам Иванов смотрит ему вслед, будто тоже удивлен. Сокрушающие удары, молодецкие прорывы не были его стихией, душа его лежала к лабиринту».

Лабиринты Иванова начинались задолго до штрафной соперника. Но, как пишет Аркадьев, сама жизнь заставила его отойти назад — в поисках мяча, потому как в «Торпедо» середины 50-х «не было классных полузащитников, которые умели бы удобно и остро выдавать мячи своим нападающим».

— С кем из нынешних игроков можно сравнить Иванова? С Платини?

— Может быть. Такой же элегантный, легкий, зрячий, — отвечает Бубукин, хотя в своей книге сравнивает Иванова с Зиданом.

— Да какой Платини! — не соглашается Маношин. — Валя гибче, хитрее.

Удивительно, но легкий, элегантный Иванов любил... персональную опеку. «Ему чем плотнее, тем лучше, — рассказывает Маношин. — Он говорил: «Люблю наш чемпионат. Хоть за трусы держат, за майку, но мне такого опекуна ничего не стоит обыграть. Я чуть отскочу, мне в ноги дают пас, я отыгрался, корпусом в одну сторону, рванул в другую и в свободную зону выскочил». А на ЧМ в Швеции против бразильцев Валя даже растерялся поначалу — никто не опекает!»

— Другим при персональной опеке столько усилий надо было сделать, чтобы получить мяч! — говорит Бубукин. — А у него же с его фирменным финтом это получалось легко.

 

«БАЛЕТ» ИВАНОВА

Классный футболист — всегда человек музыкальный, считал Борис Аркадьев. Но также верно и то, что классный игрок должен быть отличным танцором: в танцах, как и в футболе, без координации — труба. Один из биографов Иванова вспоминает, что Козьмича болельщики звали «Балериной». Прозвище это вообще-то довольно обидное, и наверняка сам Иванов-тренер кричал своим игрокам: «Жестче! Это вам не балет!»

— Было такое прозвище?

— Не было! — возмутился Сергей Полевой. — Он бежал легко, красиво, им любовались. Но играл жестко, плотно.

— Балериной? — удивился Бубукин. — Ерунда!

— Болельщики могут и не так прозвать, это такой народ, — ответил Маношин. — Но надо еще вспомнить, что наш футбол очень грубый был. Против Вали старались играть грубо, плотно, на него охотились, и травмы наносили. Вот он немножко ноги и берег свои. Такое противоречие получается — с одной стороны, любил, чтобы против него плотно сыграли, с другой...

Но допускаю, что прозвище «Балерина» могло иметь и совсем не обидный для Иванова смысл. И даже наоборот. Ведь в футболе Козьмича действительно была прямо-таки балетная пластика. «Он двигался по полю, скользя, вальсируя, тайно, обходными путями, грациозно», — пишет Лев Филатов. И еще: «Если бы понадобилось кого-то из мастеров пригласить в театр пантомимы, чтобы он изобразил движения и переживания футболиста, никто бы не подошел так, как Иванов. У него хватило бы для этого и пластики, и мимики, и знания всех нюансов. Он артистичен от природы».

P.S. «1953 год, весенние сборы в Батуми. «Торпедо» играет с какой-то местной командой, — рассказывает Полевой. — Я тогда играл в «Буревестнике» и был тоже на сборах. Наш тренер Мазанов Георгий Васильевич говорит: «Ребята, советую всем посмотреть матч. Там будет играть очень хороший паренек. Он наверняка скоро станет лучшим футболистом страны». Это был Иванов. Он действительно был лучшим на поле, хотя вокруг играли мужики, мастера...»

 

Дмитрий ТУМАНОВ, Игорь ТИМАШОВ

(«Советский спорт-Футбол», 2004, май)