Николай МАНОШИН. «НЕЛЬЗЯ ТАК ЗДОРОВО ИГРАТЬ!»
ПОРТРЕТ ПОКОЛЕНИЯ ИГРОКОВ-«ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ» В ДВЕНАДЦАТИ ГЛАВАХ С ПРОЛОГОМ
И ПРЕДИСЛОВИЕМ
ЧАСТЬ 1
Предлагаем Вашему вниманию большое интервью Владимира Ергакова с Николаем Алексеевичем
Маношиным, опубликованное десять лет назад в профсоюзном журнале «Футбол» (не
путать с еженедельником «Футбол»!).
Когда я
только готовил это материал, то услышал как-то одну занятную историю. Однажды
Николай Маношин со своей супругой Галиной Дашевской, актрисой столичного театра
имени Моссовета, зашли в Дом кино, что на углу Васильевской и 2-й Брестской
улиц. Сидят в ресторане. Подходит к ним Ролан Быков, ныне, увы, покойный.
Маношин встает из-за столика и спрашивает: «Ролан! Вам водку, коньяк,
шампанское? Что будете пить?». (Видимо, какой-то праздник был, раз речь зашла о
шампанском.) А актеры обычно всегда водку заказывают. Вот и Быков, не глядя
совершенно на Николая Алексеевича, мимоходом бросает: «Водку. Как всем»,
подсаживается к столику и обращается к Дашевской:
– Ну, Галя,
как живешь?
– Хорошо
живу.
– А в
семейной жизни как?
– Спасибо,
Ролан. Хорошо.
Короче, идет
обычный такой, нормальный разговор. Между давними знакомыми. Двумя актерами.
Будто и нет никого третьего за их столиком.
– Ну, а
муж-то у тебя кто?
– Военный.
– Ой!.. Кто?
– Футболист.
–
О-о-о-е-е-е-й!.. А фамилия-то его как?
– Маношин.
Ролан Быков
моментально поворачивается к Николаю Алексеевичу: «Коля! Водка, коньяк или
шампанское?».
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
В декабре
прошлого года столичной ФШМ исполнилось 45 лет. А в этом году исполняется ровно
40 лет первой победе московского "Торпедо" в чемпионатах страны,
подкрепленной к тому завоеванием Кубка СССР. Неправ будет тот, кто скажет, что
между двумя этими событиями нет никакой связи. Напротив – есть. Причем самая
непосредственная. Более того, предлагаемый вашему вниманию материал служит
этому подтверждением, ибо мой собеседник — человек, учившийся в ФШМ, а затем в
составе торпедовцев завоевавший и золотые медали, и хрустальный трофей.
Произошло это в 1960 году.
...Вот и
настало время представить героя моей публикации.
Из досье. МАНОШИН Николай Алексеевич. Родился
6 марта 1938 года в Москве. Полузащитник. Мастер спорта СССР. Играл в ФШМ,
«Торпедо» (Москва) — 1956-62 (92 игры — 4 забитых мяча), ЦСКА — 1963-66 (81
игра). Всего — 173 игры, 4 гола в высшей лиге чемпионатов СССР. Чемпион СССР
1960, 2-й призер 1961, 3-й призер 1964, 1965. Обладатель Кубка СССР 1960. В
списках «33 лучших» — 4 раза. За сборную СССР в 1960-61 гг. провел 8 матчей
(ГДР 1:0, Австрия 1:3, Польша 0:1, Турция 1:0, Аргентина 0:0, Норвегия 5:2,
Чили 1:0, Уругвай 2:1). Участник отборочного цикла ЧМ-62. Тренер ЦСКА
(1967-69), старший тренер СКА Киев (1970-72), начальник команды ЦСКА-2
(1986-87).
Читатель,
думаю, простит мне привязку беседы с Николаем Алексеевичем МАНОШИНЫМ к времени
и месту. А первая с ним встреча состоялась в Клубе ветеранов ЦСКА еще в
позапрошлом году, дней за десять до 60-летнего юбилея моего собеседника. С тех
пор мы не раз общались. Но даже сейчас, по прошествии столь продолжительного
времени, я ничего не хочу менять в бесстрастно зафиксированном диктофоном
течении того первого разговора. Ни формулировок, ни реплик, казалось бы, не
имеющих непосредственного отношения к стержню диалога, ни даже очередности
задаваемых вопросов. Пусть все остается так, как было на самом деле. Быть
может, разве что за исключением некоторых уточнений и деталей.
Наверное,
потому, что, как мне кажется, портрет целого поколения
футболистов-"шестидесятников" будет более естественным. Не
лакированным, что ли. Со всеми его плюсами и минусами: жизнь-то свою заново не
переживешь, не переиграешь. Да и хронологическая канва нашей беседы была
выдержана, как говорится, "от и до". Ведь диалог интересного
рассказчика и внимательного слушателя, время от времени прерываемый просмотром
уникальных кадров документальной кинохроники далеких уже 60-х, касался прошлого.
Скажем, той
самой легендарной ФШМ, откуда начинался путь Маношина в большой футбол...
Глава 1. В ФШМ МЕНЯ ПРИНЯЛИ СРАЗУ...
— По-моему,
шел 1954 год. Это был первый набор: тогда ФШМ только-только создавалась.
Начальником школы был назначен Никитин, старшим тренером — Виктор Александрович
Маслов. Были и два тренера – Анатолий Михайлович Акимов, наш великий в прошлом
вратарь, и Виктор Тимофеевич Лахонин. Администратором был Ванюшин, который до
сих пор так и работает в ФШМ, — по-моему, даже на этой же должности. Постоянного
врача, правда, не было. Докторов привлекали из команд мастеров. В частности,
Полака из "Динамо".
Меня, как
молодого и способного, сразу же туда приняли. До этого я играл в футбол при
мясокомбинате. Старшая наша группа объединяла ребят 1935-1936 годов рождения. И
мне, 16-летнему пареньку, хоть я и был помоложе, сразу же дали стипендию. По
тем меркам 800 рублей считались очень неплохой суммой, а для меня это были
вообще огромные деньги.
На следующий
год впервые проводился чемпионат страны среди футбольных школ. Мы стали
чемпионами. Вы, наверное, не поверите, но лично меня готовили в
"Спартак". Да, да, в "Спартак". Видимо, неслучайно меня в
школе, да и болельщики тоже, так и звали — Гусь-2. У Игоря Нетто ведь было
прозвище Гусь. И, повторяю, все шло к тому, что после выпуска из школы я попаду
именно в "Спартак".
Глава 2. БЕСКОВ ПРИГЛАСИЛ В "ТОРПЕДО" МЕНЯ И МЕДАКИНА...
— Так как же вы в "Торпедо" оказались?
— Да, в
перспективе меня ждал "Спартак". На деле все вышло иначе. В 1955 году
на базе ФШМ впервые была создана молодежная сборная СССР. Готовясь к
товарищескому матчу с венграми, мы жили на сборах в Тарасовке. Бесков в то
время вместе с Качалиным тренировали первую сборную. А нашим тренером был
Маслов. Там-то, на сборах, Константин Иванович впервые увидел мою игру. И
получилось так, что в конце сезона 1955 года именно Бескова пригласили тренером
в "Торпедо". А он, видимо, захотел усилить состав автозаводцев
знакомыми ему молодыми игроками. И — пригласил к себе в команду меня и Сашку
Медакина.
Правда, со мной
лично Бесков не говорил, а все переговоры шли через Сашку. И Медакин уговорил
меня пойти в "Торпедо". Вроде мы с ним как бы по соседству жили: он —
на Рогожке, я — на Абельмановской. Встречались часто на мясокомбинате, что на
улице Талалихина. Он меня все уговаривал: мол, пойдем да пойдем. Хотя сам
Медакин, напомню, был из школы "Спартака".
Так в 1956
году мы пришли к Бескову в "Торпедо". Надо сказать, что Константин
Иванович не только нас, но и многих других молодых футболистов к себе
пригласил. И подавляющее большинство автозаводцев, ставших в 1960-м чемпионами
и обладателями Кубка, набирал именно Бесков. Кроме нас с Сашкой, Константин
Иванович взял Валерку Воронина, Островского из Риги, Метревели из Горького.
Не поверите,
но можно сказать, что карьеру Славке сделал ваш покорный слуга. Я уже был в
"Торпедо", когда мы, воспользовавшись перерывом в чемпионате, играли
товарищеский матч с горьковскими одноклубниками. У волжан правого инсайда играл
Метревели. А поскольку я был левым полузащитником, то играл против него. И
Славка в конце игры из-под меня забил гол: я его за спиной оставил, когда была
подача с фланга или угловой. Славка-то, хоть и невысокого роста, но был
прыгучим, взрывным, так он из-за моей спины выпрыгнул, головой — тюк! — и мы
проиграли горьковчанам 0:1. Сразу после этого Бесков забрал Метревели с нами в
Москву и пристроил его у себя дома на то время, пока Славку оформляли в
общежитие.
— А Геннадий Гусаров начинал в ЦСКА?
— Да. Но
затем его, кажется, брали к нам в школу. Впрочем, не могу с уверенностью
сказать, был он в ФШМ или нет...
— Хорошо, давайте все же вернемся к вашему появлению в "Торпедо".
— Итак,
уговорил меня Сашка перейти к Бескову. Я тогда еще в техникуме учился. Но в
"Торпедо" мне пообещали, что дадут возможность его закончить. И я
согласился.
А Константин
Иванович с командой проработал только один сезон. В 1956 году. Затем ушел в
ФШМ, а ему на смену пришел Маслов. Виктор Александрович постепенно начал
проводить ту же политику, что и Бесков, но — более сдержанную, не столь явную.
Константин Иванович хотел сразу же омолодить состав, что и вызвало резкое
недовольство, я бы даже сказал, неприятие, со стороны старичков — игроков
основного состава.
Вообще, на
мой взгляд, прежде нужно рассказать о том, о чем, кстати, никто раньше не писал.
Все почему-то замалчивают подробности смены поколений в футболе 50-х годов.
Тема эта очень интересная, хоть в чем-то и трагичная, поскольку судьбы людей
старшего поколения, их дальнейшие перспективы в жизни были по-своему страшны.
Ведь им, ветеранам, которым мы приходили на смену, война помешала окончить
школу, получить полноценное образование. А начинали играть в футбол они
фактически после войны, когда уже повзрослели, обзавелись семьями, детьми.
Наступало время заканчивать играть и уступать место нам, младшему поколению, —
а они-то сами оставались без образования, без специальности. Ничего не умели,
кроме как играть в футбол, отнимающий много времени на сборы, игры, разъезды.
Учиться было некогда. А возраст уже солидный — надо кормить и содержать семьи.
И ведь начинать жизнь сначала, с азов, по существу невозможно. Настоящая
трагедия наступала.
И этим
людям, конечно, весьма помогло образование школы тренеров, что сделал
Товаровский. Был найден реальный выход из сложившейся ситуации. Решение, на мой
взгляд, просто гениальное. Старички и образования необходимый минимум получили
(хотя бы среднее), а самое главное — приобрели специальность, так как по
окончании школы могли теперь работать тренерами.
Правда, в первое
время, когда мы с Медакиным только пришли в "Торпедо", ветераны нам
свое место в составе без боя сдавать не собирались. Я-то ладно, а вот с Сашкой,
— он был чуть понахальнее, позадиристее, порезче, — старшие мужики поступали
очень жестоко. Особенно на сборах. Например, в ходе зимних тренировок, в
которых я реже участвовал, поскольку учился в техникуме. А Сашка ведь постоянно
находился в команде.
И вот,
скажем, идет в ходе тренировки игра в хоккей — Сашка получает от старичков
клюшкой по коленному суставу. В итоге пропускает из-за травмы почти месяц
подготовительных занятий. Дальше — больше. Приехали на юг, начали
тренироваться. Ветераны опять издеваются. Вроде бы шутя поймают, станут
бороться, играть — и вдруг откроют канализационный люк, затолкнут туда и
крышкой сверху закроют: выбирайся сам как сможешь! Или еще один пример. В те
годы у нас игры начинались позже. В апреле — выездные матчи на южных полях, а
уж в Москве — обязательно 2 мая, в день открытия сезона. И потому у команд в
предсезонке обычно было два сбора. Первый – самый тяжелый, самый насыщенный.
Лошадиную работу выполняли: бегали кроссы. Километров по 20. Одна
"физика". Тем более на южном побережье, в Сочи или Сухуми, когда в
феврале обычно дождливая погода бывала. А бегали, естественно, не по земле, а
по шоссе. По асфальту. Ноги все забиты были после этих кроссов: на стул не
сядешь, настолько все болит!.. Ну, и совершенно уже обессилевшим поднимаешься
по лестнице к себе в номер, скажем, на второй или третий этаж. А ветераны
возьмут да кепку или шапку вниз по лестнице скинут: давай, мол, беги за ней.
Короче, издевались жутко. Старались даже в двухсторонней игре травму нанести,
чтобы избавиться от молодого конкурента за место в составе. И — любой ценой
хоть ненадолго отдалить свой неизбежный уход из команды при наступлении
молодежи в нашем лице. Видимо, они расценивали наше появление как некое
посягательство на их сложные военные судьбы, на неустроенность быта, на
семейные устои, на их права в этой жизни. Впрочем, что там говорить, тяжелые времена
были...
— Лично вы кого меняли из старичков? Золотова?
— Нет.
Золотов играл инсайда. А я пришел на смену Сенюкову. Николай Николаевич —
чудесный человек. Но он долго цеплялся — в хорошем, конечно, смысле, — за место
в основе. Наверное, это шло от его игровых качеств: колючка-полузащитник,
прилипнет к противнику и не отстанет до конца игры. Тогда ведь еще чисто
персональная опека была. Один в один. И Сенюков настолько плотно опекал
соперников, что, глядишь, по пяткам даже на спину игроку взобраться мог бы.
— Виктор Шустиков, наверное, менял в центре защиты своего тезку Марьенко?..
— Да, его и
Бориса Хренова.
— А Медакин — кого?
— Кажется,
Архипова. Нет, ошибаюсь. Сашка менял Льва Тарасова. Ну уж Медакину сполна от
него досталось!.. Я, честно говоря, Тарасова за Сашку до сих пор не могу
простить. Чисто по-человечески не могу, понимаете? С какой благодарностью я
отношусь к Николаю Николаевичу Сенюкову за его помощь мне, его такт и
выдержанность, с таким же чувством неприязни вспоминаю Тарасова за его отношение
к Сашке.
Кстати,
Тарасов был, пожалуй, первым среди тех, кто "сплавлял" Бескова. Помню
такой случай, который происходил буквально на моих глазах. В 1956 году
"Торпедо" встречалось с ЦСКА. Тарасов тогда играл против армейца
Емышева и постоянно говорил тому в открытую: «Давай, обходи меня. Проходи,
простреливай, забивай. Мы "сплавляем" Бескова». Ну, что это за
футбол?..
А ведь
начинали торпедовцы тот чемпионат неплохо. И первый круг на втором месте
закончили: Бесков-то подготовил команду хорошо. Зато во втором круге старички
потихоньку стали Константина Ивановича "сплавлять".
Тогда ведь
по традиции команда после окончания сезона всегда собиралась перед отпуском на
подведение итогов. И вот представитель руководства завода и председатель
профкома подходят к Бескову: «Константин Иванович, мы вас, конечно, уважаем. Но
вы сами видите, весь коллектив (речь шла, конечно, об основных игроках, но —
возрастных) жалуется на вас. Алик Денисенко говорит, что он не может играть при
Бескове, поскольку тот, мол, его в психологическом плане деморализует:
"Что тебе, дылда, шест в руки дать, чтобы ты мячи отгонял?". Да и
защитники вами недовольны. Так что вы, Константин Иванович, поймите нас
правильно: не прислушаться к мнению коллектива мы не можем». Так Бескова и «ушли»
из команды...
А когда
пришел Маслов, то он фактически продолжил уже начатое Бесковым, но делал это
постепенно. Заменил Тарасова Медакиным. Уехал Гомес, и слева стал играть Леша
Островский. Потом Слава Метревели занял место на правом фланге атаки вместо
Толи Ильина. Чуть позже стал подтягивать к основе Витю Шустикова. А нас с
Валеркой, наверное, последними ввел в основной состав.
Маслову надо
отдать должное еще вот в чем. Куда бы Виктор Александрович ни приходил, где бы
ни работал, он сразу определял группу игроков, на кого можно опереться в
коллективе и кто бы его поддерживал. Находил с ними общий язык и воздействовал
на всю команду через этих футболистов. Влиял даже не столько он сам, сколько
те, кто верил ему, становился носителем его игровых задумок и концепций,
определял его политику в команде и, как принято сейчас говорить, микроклимат в
коллективе. Это везде давало положительные результаты. И в ростовском СКА, и в
киевском «Динамо».
Так же
получилось и у нас в "Торпедо". Придя в команду вместо Бескова, в 1957
году Маслов опирался в первую очередь на Иванова, Эдика Стрельцова, Марьенко,
Сенюкова, а уже через них доводил свою политику до остальных игроков. В
принципе успехи наши намечались и до 1960 года. Например, годом ранее, когда он
начал ставить нас с Валеркой в основу, весь состав уже по существу был
обновлен. Хотя чемпионат 1959 года мы закончили, кажется, на пятом месте, но,
если брать во внимание только итоги второго круга, стали бы вторыми.
И, наконец,
в 1960-м торпедовцы выстрелили. Команда играла с таким запасом сил, что на
нашей игре даже не отразились частые отлучки в сборную СССР Иванова и
Метревели, ставших обладателями первого Кубка Европы. Они-то уехали в Париж, а
союзное первенство тем временем продолжалось. И молодые ребята всю тяжесть
сезона вытянули на своих плечах...
Глава 3. ДЕБЮТ В СВЕРДЛОВСКЕ
— Простите, Николай Алексеевич, при Маслове вы три года шли к основному
составу: 1956 — 1 игра, 1957 — 1, 1958 — 1, а в 1959-м — уже 10. Наверное, в те
годы мудрые тренеры-наставники более планомерно, не торопясь, подводили
молодежь к основному составу. Сейчас же все происходит по ускоренной схеме,
сиюминутно. Дебютанты, подчас еще совсем юные, хотят получить все сразу — и
подъемные, и баснословные контракты, и гарантированное место в основе...
— Может, в
этом и просматривается некая закономерность. Однако не думаю, что подобная
ситуация всегда существовала и была общим правилом для всех. Скажем, Славка
Метревели у нас вообще в дубле не играл: как пришел, так его Бесков сразу же в
основной состав определил. И с 1957 года Метревели в основе «Торпедо»,
молодежной сборной, а чуть позже и в первой закрепился. Леша Островский,
например, фактически был готовым игроком и потому сразу в основной состав
попал. А вот молодежи, которую представляли все москвичи, пришлось-таки через
дубль пройти. Стало быть, и я в дублирующем составе долго готовился. Хотя уже в
1956 году Бесков ставил меня в основной состав и хотел, чтобы я тогда играл, но
— что-то не получилось. Не заладилось.
Неудачной у
меня вышла игра на выезде в Свердловске с местным ОДО. Двое суток, помню,
добирались на поезде, а я себя ох как неважно чувствовал. Можно даже сказать —
плохо. Причем настолько, что отказался было выходить на поле. А Константин
Иванович заставил. Убеждал меня: "Да ты просто боишься. Ничего, нормально
сыграешь". Может, потому, что в дубле-то я хорошо играл. А после игры, не
поверите, было такое ощущение, что если бы можно было прилечь на футбольном
поле на травке зеленой и заснуть, только чтобы отдохнуть, — настолько тяжело было,
— так бы и поступил. Повторяю, игра для меня сложилась неудачно. Думаю, Бесков
все-таки напугал меня тем свердловским матчем. И я даже думал, что в основном
составе очень сложно играть и вряд ли когда-нибудь у меня хватит сил, чтобы
выдерживать такие нагрузки.
— А "Торпедо" как с местным ОДО тогда сыграло?
— По-моему,
вничью 1:1 матч закончили. Эдик Стрельцов свой гол забил. Но то было при
Бескове. А позже, когда Маслов пришел, он так и сказал мне: «Коля, не
рассчитывай на наше с тобой знакомство по ФШМ. Что заслужишь, то и получишь». И
я по существу еще два с половиной года просидел в дубле. Кстати, появлению
своему в основном составе обязан не столько Маслову, сколько торпедовским
болельщикам: именно они заставили Виктора Александровича пойти на это.
— Это как же?
— В дубле я
играл здорово. Изредка меня и к первому составу подпускали: в запасе под
основой я все время был, изредка выходил на замены. И вот как-то однажды
отправляемся в Мячково в запас после игры дубля. Так болельщики чуть автобус с
Масловым не перевернули, пристали к нему: «Почему Колю Маношина не ставите?». И
Виктор Александрович, — а мы куда-то на поезде на выездную игру ехали, — вызвал
меня к себе в купе и говорит: «Если бы, Коля, я в тебя верил, то обязательно бы
поставил. Не знаю почему, но я не верю. А вот поклонники команды меня
заставляют».
И все же
спустя некоторое время Маслов вынужден был меня поставить в основной состав.
Первую свою игру в 1959 году я провел против донецкого «Шахтера» в Лужниках. Помню,
играл против Бобошко. И сыграл, по-моему, неплохо. Даже, можно сказать, удачно.
После игры подхожу к Маслову: «Виктор Александрович, ну и как?». Без издевки,
вполне серьезно так, ничего никому, и ему в том числе, не доказывая, — мол,
нормально или нет? А он, видимо, недопонял меня. Подумал, наверное, что я
рисуюсь, что ли, как бы в отместку за тот разговор, когда он сказал, что не
верит в меня. Однако Виктор Александрович сдержался. Не стал опускаться до
выяснения отношений. Приободрил меня – «Нормально, нормально». И с той поры
начал регулярно ставить меня в основу.
Но тут меня
болезнь подкосила. Успел сыграть несколько игр за основной состав на Кубок, а
потом заболел. И много матчей пропустил. Появился опять только в конце второго
круга. Пошло удачно, и я понял, что на следующий год меня твердо готовят в
основной состав.
Однако мне
опять не повезло. В начале 1960 года мы готовились к сезону. Занимались
акробатикой. Делал я как-то сальто и неудачно приземлился, подвернув ногу.
Получил вывих голеностопных связок. Пришлось в ходе тренировок заниматься
преимущественно на брусьях и перекладине. Когда приехали на юг, я еще немножко
хромал. Но к началу чемпионата страны успел восстановиться и выглядел на поле
прилично.
Стартовали
мы в первенстве матчем в Ташкенте. Играли очень здорово, правда, всего 1:0
выиграли. Игра тяжелая выдалась: «Пахтакор» всегда сильной командой был.
Стадник, Красницкий, Моторин выступали. Они-то думали, наверное, что по весне
«Торпедо» прихватят. А мы победили. Правда, первые пятнадцать минут тяжело
дались, когда мы в основном отбивались. А затем хозяев раскатали. В тот день за
игру мне одному Маслов «пятерку» поставил. И приезжавшие на гастроли в Ташкенте
музыканты ансамбля «Орера», посмотрев игру, подошли к нам: «Кто у вас эти новые
ребята? Кто такой Маношин? Покажите Маношина».
Шел сезон
1960-го. От игры к игре мы стали прибавлять. Первые пять игр, как обычно,
провели на выезде: апрель — в гостях, 2 мая – открытие футбольного сезона в
Москве. Вернулись с выезда на первом месте. Раньше-то как было: корифеи –
«Динамо» и «Спартак». Плюс те южные команды, скажем, «Динамо» Тбилиси, которые
всегда дома хорошо начинали и со своих полей никого с очками не отпускали. А
тут — мы, одержавшие, как мне кажется, пять побед подряд на чужих полях. Это
вызвало огромный интерес у болельщиков: что же за команда такая, «Торпедо», в
которой много молодежи, что она из себя представляет? К тому времени мы и дома
хорошие игры стали выдавать. И народ повалил на стадионы, когда мы выступали.
Хотя прежде, по правде сказать, автозаводцы никогда особым вниманием любителей
футбола похвастаться не могли.
«Спартак»,
«Динамо» и ЦСКА – три общепризнанных столичных кита. А «Торпедо»? С большим
отрывом от них на устойчивом четвертом месте. «Локомотив» на пятом, у него меньше
всего поклонников в то время было. И тут вдруг неожиданно — мы. Даже
болельщики, которые болели за другие команды, приходили смотреть на нашу игру.
Мы, конечно, чувствовали, что они болеют за своих, но все же и за нами
наблюдают с большим интересом...
Глава 4. СЧИТАЛОСЬ, ЧТО МЫ В ФУТБОЛЕ ЛУЧШИЕ
— Николай Алексеевич, бесспорно, первая половина шестидесятых годов,
особенно — 1960-й, была торпедовской эпохой. Но не кажется ли вам, что
красивый, романтический футбол в исполнении автозаводцев, от которого получали
истинное удовольствие игроки и зрители, в чем-то опередил свое время?
— Разве игра
может опередить?.. Смотря с чем сравнивать. Допустим, чемпионат мира 1958 года
посеял уныние в сердцах наших болельщиков. Даже с учетом того, что сборная
отправилась в Швецию без Эдика. Что за футбол у нас? Все поначалу думали, что
он хороший. Ведь двумя годами ранее были выиграны Олимпийские игры. А в то
время они были открыты только для «чистых» любителей: если хоть раз сыграл за
профессиональную команду, то путь назад в любители для тебя уже закрыт. Однако
если честно говорить, по большому счету, у нас были профессионалы. Мы
занимались только футболом, а уж на бумаге числились слесарями, токарями,
рабочими, инструкторами какими-то. Зато другие страны действительно любительские
команды представляли. Но наша-то сборная, повторяю, состояла из самых настоящих
профессионалов. И то победили с превеликим трудом. Например, Индонезию еле-еле
прошли.
А у нас все
по старинке считали: мы в футболе лучшие, поскольку стали чемпионами в
Мельбурне-56. Когда же на первенстве мира сыграли, оказалось, что на фоне
сильнейших сборных футбол наш не ахти какой. Раньше он был развит в крупных
городах России и столицах союзных республик. Это сейчас команды появляются
неизвестно откуда, где и резервов-то настоящих для футбола нет. Тогда же
большую пользу принесло создание в столице СССР футбольной школы молодежи, куда
из многих мелких городов, да и с окраин Москвы, зачастую — бандитских районов,
собирались все перспективные мальчишки. В футбольной школе — талантливые
тренеры Акимов, Маслов, Лахонин, позже Бесков, добротные тренировочная база и
спортинвентарь. И когда собрали ребят в Москве, воспитали их в кучке, то
молодежь, поднабираясь силенок и постепенно становясь мужиками, пополняла столичные
команды, а затем и становилась опорой сборной Союза.
Право, не
знаю, но, по-моему, был определенный зазор в мастерстве. Конечно, положительным
фактором стало то, что с 1958 года мы стали регулярно играть в финальной части
чемпионатов мира. Отборочные игры проходили легко. Единственное, что мне
кажется, — неудачи в 1/4 финала, например, в Чили, исходили не от ребят, а
скорее от тренерских ошибок. И Гавриил Дмитриевич Качалин на меня обижался,
когда я в 1962 году по возвращении из Арики высказал подобную точку зрения
одному из корреспондентов. Да, сборная продолжала играть по старой схеме. То
есть – была допущена тактическая ошибка в построении игроков на поле. Но не
только в ней следует искать объяснение случившемуся.
Качалин, как
мне кажется, побоялся риска. Ну, хорошо, Гавриил Дмитриевич, верите вы в Игоря
Нетто, в Леву Яшина, в Анатолия Масленкина, хорошо. Да, верите. Но ведь они
отыграли свое в футболе. В 1963 году у Яшина было по существу второе рождение,
но он-то все же вратарь. А у Игоря Нетто стерлись все подошвы ног,
превратившись в сплошные мозоли. На фоне таких, как он, мы-то, молодые, были
свежими, нас готовили и наигрывали специально под чемпионат мира.
И вот попали
мы в 1/4 финала, где нас ждала встреча с хозяевами чемпионата чилийцами, которых
уже побеждали в 1961 году в Сантьяго. Тренеры наши испугались поставить на игру
меня, Сабо, чтобы дать хоть какую-то передышку другим. Ветераны хотели сыграть
достойно, но не смогли ничего сделать. Я был в запасе, а Нетто играл на
пределе. Буквально на грани футбольной жизни и смерти. Лева Яшин слабо отыграл,
зато Маслаченко так ни разу в воротах и не появился. Я и по сей день убежден:
поставь молодежь, — успешно сыграли бы против Чили и уж в четверку б точно
вошли. Лишь в 1966 году, когда сборную уже тренировал Морозов, обозначилось
какое-то движение вперед с приходом в главную команду молодежи.
Вот уж не
знаю, опередили мы свое время или нет, коль речь заходит о "Торпедо"
или сборной. Пожалуй, нет. Как нас готовили, так мы и играли. Скорее встали
вровень, в один ряд, с лучшими мировыми командами, а не опередили свою эпоху в
футболе. Неслучайно столь успешным стало для нас в 1961 году турне сборной по
Южной Америке, когда мы ставили своей целью акклиматизацию на континенте
предстоящего чемпионата мира и проверку на фоне сильнейших команд того региона.
Встречались с Аргентиной, Чили и Уругваем. Да и бразильцы все рвались
померяться с нами силами. Мне почему-то кажется, что они только нас тогда,
после победы СССР в Кубке Европы, побаивались. Лучшими игроками турне назвали
Леву Яшина, Славу Метревели и Мишу Месхи, которым предлагали баснословные
контракты, лишь бы они остались в местных клубных командах. Причем
действительно приглашали, крупные суммы сулили. А ведь южноамериканский футбол
в те годы считался самым лучшим в мире...
Глава 5. 1962-Й: ПЕРЕСТРАХОВАЛИСЬ...
— Честно говоря, я-то имел в виду роль "Торпедо"-60 в
отечественном футболе. Но у меня по ходу вашего рассказа возник другой вопрос.
Вы ведь ездили на чемпионат мира 1962 года в составе сборной?
— Точно, на
чемпионате мира я был. Но, увы, — лишь в числе запасных.
— И вам лично Качалин как-то объяснял, почему никто, и вы в том числе,
кроме тех 15 человек, на поле так ни разу и не вышел?
— Думаю, все
объяснялось боязнью. Опасением, что поставленного результата можно не добиться.
Я начал было об этом говорить, но немного отвлекся.
Скажем,
поставил бы Гавриил Дмитриевич в состав молодых. Это рискованно. Хотя поставить
Нетто и Яшина — тоже риск. Но совершенно иного рода. Подобный шаг вроде бы
оправдан: мы выставили сильнейших ветеранов. Проверенных и закаленных на
Олимпиаде и Кубке Европы Яшина и Нетто. Но даже и с ними не смогли победить
хозяев чемпионата. Глядишь, никто за это и не осудит. А поставь молодых и матч
будет проигран, сразу же начнутся разборки — ну вот, зачем стали тасовать
состав, выпускать молодежь, когда у вас в команде есть опытные бойцы. Короче,
перестраховались. В этом-то и заключалась ошибка тренеров. Хотя мы были готовы
как, пожалуй, никогда ранее.
Перед игрой
с чилийцами я сам удивился, когда у меня Андрей Петрович Старостин на зарядке
поинтересовался: "Коль, как ты сегодня?". Ответил: "В порядке.
Готов". Подумал уж было, что все, играю. И вот объявляют состав — меня
нет, а Игорь опять на игру заявлен.
А ведь Нетто
постоянно жаловался на жуткую усталость. Игры в группе были очень тяжелыми.
Первая, с югославами, когда Дубинскому ногу сломали, например, даже отдаленно
не напоминала футбол. Это было что угодно, только не футбол. После игры мы
просматривали местные журналы и газеты и увидели карикатуру: стоит защитник
сборной СССР с лопатой у вырытой ямы, в которой сидит югослав. Так и игра
проходила. Хотя ее, как таковой, не было. Один-два паса — и потеря мяча. Фол.
Штрафной. Еще и еще. Убивали друг друга немилосердно. Самая настоящая война. В
которой, на мой взгляд, нам немножко повезло с забитыми мячами...
— Югославы мстили нашим за поражение в Мельбурне-56 и Париже-60?
— Нет.
Просто и для нас, и для них это была первая игра в группе. Набираешь два очка и
ты фактически уже в четвертьфинале, поскольку все считали, что игра с Колумбией
— чистая формальность. Четыре очка — проходной балл, ведь третий матч — с
Уругваем. Так что от первой игры многое зависело...
Так вот,
вернемся к тому злополучному матчу. Юги ломают Дубинскому ногу. И затем
беспрерывно атакуют наши ворота. Метревели расслабился, рот разинул. К Славке
подходит защитник, развернулся — и как даст ему в голову. Бровь рассек. Глаз
тут же заплыл. Метревели уложили на бровке, доктор склонился над ним, стал
колдовать над глазом, бровь заклеивает. Мимо Понедельник пробегает. Еще один
защитник откровенно прыгает ему двумя ногами в бедра — Витя валится как
подкошенный на газон рядом со Славкой. Уже двое лежат. А замены-то проводить
нельзя. Со стороны смешно кому-то может показаться, а на поле шла самая
настоящая бойня. На протяжении всех девяноста минут. От первой и до последней.
Впрочем,
я-то не участвовал ни в одной игре. И с югами — тоже. Сижу на лавочке и смотрю
матч вместе с Андреем Петровичем Старостиным. Назначается штрафной удар почти
от самого центрального круга. Может, чуть-чуть ближе к югославским воротам.
Идет бить Понедельник. Андрей Петрович говорит: "Ну что, он совсем с ума
сошел? Чего ему тут делать? Он же центральный нападающий, шел бы вперед,
таранил бы ворота, отскок какой-нибудь ловил бы. Куда идет? Зачем?". Тем
не менее, Витя пошел бить. Где-то в штрафной выстроились юги. Стоят два
защитника, а Валя Иванов – аккурат между ними. Понедельник ударил. Мяч попадает
в верхнюю планку и отскакивает точно к Вальке. Он даже не пошевелился, ни
одного шажка навстречу мячу не сделал. Только кивнул головой — и мяч уже в
пустые ворота летит. 1:0 повели. Ну, что, везение это или нет?
— Видать, футбольный Бог болел за
сборную СССР...
— Счастье в
тот день, определенно, на нашей стороне было. И в ситуации, когда второй гол
забивали, — тоже. Хотя у Югославии хорошая команда была, сильная. Один
Шекуларац чего стоил! Он даже к играм ни фига не готовился. Мы жили в Арике. И
в нашей гостинице располагалось казино. Так он все ночи напролет в казино
проводил. Утром покидает его перед закрытием, поспит немножко днем. А выходит
на поле — и играет, как бог. Крутит, с мячом что вытворяет. Один мог всю
команду обыграть! А ведь еще Шошкич стоял в воротах югов. И Еркович у них в
нападении играл. Хороший форвард. Его все Ёшкой звали...
Затем
встречаемся с Колумбией. Первый тайм выиграли легко – 3:1. Братва в перерыве
уже на уругвайцев стала настраиваться, будто этот матч уже завершен. Только
Качалин все твердит: «Соберитесь, соберитесь». На второй тайм выходим. 3:2.
Потом опять ведем в два мяча – 4:2. И вдруг – 4:3 и 4:4. А на последних минутах
колумбиец выходит один на один с Яшиным, но Лева спасает сборную от поражения.
А забей они – и мы бы не отыгрались. Это уж точно. Даже во встрече с такой
слабой командой, все игроки которой уезжали со стадиона, что называется, с
песнями и плясками: они же после ничьей с советской сборной стали национальными
героями.
В итоге у
нас неожиданная потеря очка, и вся турнирная стратегия летит к черту.
Планировалось дать основным игрокам дать в матче с Уругваем передышку и
наиграть, опробовать в деле молодежь. А пришлось вновь ставить ветеранов.
Рисковать нельзя. И тренеры вынуждены бросать в пекло прежний состав. Первая
игра — очень тяжелая физически, вторая проведена буквально на нервах.
Футболисты износились, отдали все силы. После матча с Колумбией Валерка Воронин
пришел, — а мы с ним в одном номере гостиницы вместе жили, — так у него, что
удивительно, не ноги болели, а плечи, руки, шея, позвоночник. Настолько все
игроки скованы были, зажаты, закрепощены от напряжения. Жуткая ответственность
давила на каждого.
А ведь с
Чили предстояло играть в четвертьфинале, где никак нельзя проигрывать. Значит,
хочешь не хочешь, когда-то надо выпускать молодежь. Тем более с чилийцами мы
осенью 1961-го играли. Знали эту команду. Побеждали ее. Вышли бы — и спокойно
бы разорвали ее. Нет, поставили основных, старичков с именами, выжатых, как лимон.
И проиграли...
А все
специалисты в Европе и мире, наблюдая за игрой нашей сборной, считали не без
оснований, что мы станем призерами чемпионата мира. Но наши тренеры, на мой
взгляд, к таким высоким местам готовы не были. Им нужно было быть мудрее. Допускать
разумный риск в работе, а не политикой заниматься в угоду начальству.
— Кто из полузащитников так ни разу не вышел на поле в ходе чилийского
первенства?
— Я и Сабо.
— А Шота Яманидзе почему не поехал на чемпионат мира?
— Вопрос,
как говорится, не по адресу. Скажем, из нападающих тренеры взяли Витю
Каневского и Лешу Мамыкина. А вот Вальку Бубукина – нет. Он ведь и чемпионом
Европы стал, и в отборочных играх капитаном был. Перед отъездом в Чили я
посмотрел на наши фотографии в газете "Труд" и спросил Вальку:
"А ты-то где?". А он мне в ответ: "Меня не взяли. Видно, сочли,
что у Лешки Мамыкина должна игра пойти".
Глава 6. БУДУЩЕЕ — ЗА СХЕМОЙ 4-2-4
— Кстати, Валентин Иванов в своей книге "Центральный круг"
вспоминает, что у Качалина, как приверженца старой схемы игры, хватило такта и
ума, чтобы подать в отставку с поста главного тренера сборной, не дожидаясь
официального "разбора полетов"...
— Уже тогда
видно было, что будущее за схемой 4-2-4. Выходит команда — то три центральных
впереди, а два — крайних позади. А во втором тайме два инсайда выдвигаются
вперед, зато центрфорвард и два крайних нападающих отходят чуть назад. Ну, как
тут играть трем защитникам?..
— Когда ударный тройной кулак сменяется сдвоенным центром?
— Да. И что
прикажете делать? Мы-то играли по персонально-комбинированной схеме. В чем была
ее суть? Изначально держали игроков соперника персонально. А если с другого
фланга идет атака, то "своего" бросаешь и переходишь на диагональную
подстраховку. Все остальные продолжают играть персонально. Когда же крайние
отходят, а эти двое инсайдов выдвигаются вперед, что делать? Крайние должны
брать этих двух на себя? Или одного из них берет под опеку центральный
защитник? Тогда кто берет второго? И чем при этом занимается оставшийся не у
дел крайний защитник? Страхует поочередно своих партнеров по обороне? Тогда
свободными оказываются крайние форварды, усиливающие давление в центре поля.
Противник овладевает серединой, чаще контролирует мяч, разыгрывает его до
верного, приближаясь к штрафной, и так далее, и тому подобное.
Сразу
нарушается система опеки и подстраховки. Значит, где-то должна быть зона.
Наверное, неслучайно, после чемпионата мира мы постепенно стали переходить на
4-2-4 и 4-3-3. Согласитесь, играть по жесткой схеме 3-2-5 против команд, варьирующих
расстановку форвардов по тайму, стало сложно.
А Маслов все
это предвидел. Уже в "Торпедо" мы играли в 4-3-3, когда Батанов с
позиции левого инсайда отходил вглубь, превращаясь фактически в одного из
полузащитников, и, проделывая большой объем работы, позволял создавать
численное превосходство в центре поля.
Я даже стал
свидетелем одного спора. Как-то сборная СССР играла товарищескую встречу в
Австрии. Поскольку в списке кандидатов на игру было много торпедовцев (чуть ли
не десять человек!), Качалин и Гуляев взяли в поездку Маслова. Установка на
игру проходила в советском посольстве. Чтобы австрийцы нас не подслушивали!
Именно в
ходе ее Маслов принципиально разошелся во взглядах на игру с Качалиным. Гавриил
Дмитриевич говорит Масленкину: "Твой подопечный уходит туда или сюда, но
ты везде должен быть рядом с ним". А Маслов возражает: "Зачем? Ну,
ушел. И что? Пускай он кого-то передернет. Потом сюда вернется. Главное, чтобы
эта зона была закрыта. И никто в нее не придет, поскольку ее страхуют. А так
Масленкина увели, зона свободная, не дай Бог, сюда кто-нибудь из середины
подключится — и что тогда? Стоит прозевать игрока одному из инсайдов или
полузащитников, которые назад практически не отходят и за своими игроками
никогда не присматривают, — получите острую атаку соперника". Э, что ни
говорите, Маслов предвидел подобное новшество: раз отходят, значит, играйте в
зону, стерегите ее.
— И за кем осталось последнее слово в том споре?
— Как за
кем? Конечно, за Качалиным. Он же тренером сборной был. И что ведь интересно:
впоследствии он больше ни разу не брал в поездки Маслова. Да и число
торпедовцев в сборной сократил. Медакина убрал, Батанова, еще кого-то...
— А как тогда сыграли?
— Кажется,
выиграли 1:0.
Глава 7. ПРИЗЫВ В АРМИЮ
— Но в 1964-65 годах в ЦСКА тоже применялась отличная от прежней сборной
схема: армейцы уже играли сдвоенным центром обороны, где располагались Дородных
и Шестернев. Пономарев был крайним правым, а Багрич — крайним левым
защитниками...
— Сначала
справа играл Дубинский. Володя же Пономарев, когда меня, Валю Денисова и Толю
Глухотко в 1963 году призвали в армию, был крайним нападающим. А вот Слава
Семиглазов играл и справа, и в центре, и слева.
Кстати, с
Володей Пономаревым вышла интересная история. В те годы Вячеслав Дмитриевич
Соловьев тренировал олимпийскую сборную. Он-то и переквалифицировал Пономарева
в крайнего защитника, поскольку тот удачно играл. И позже Володька раскрылся
именно на этой позиции. Как краёк — но не нападающий, а защитник.
Вы правы,
ЦСКА тогда придерживался схемы 4-2-4. И в полузащите мне с Поликарповым стало
играть сложнее. Почему? Ведь в середине поля по-прежнему оставалось два
футболиста, а центр теперь набивался лишними игроками. И нам приходилось
держать уже не двух, а присматривать за несколькими — в зависимости от
ситуации...
— Наверное, не вы одни были такие умные?
— Когда в
Киев пришел Маслов, он предвидел пути, по которым пойдет развитие футбола.
Виктор Александрович не только избавился от Лобановского и Базилевича, он же
придумал систему "маяк". В чем она заключалась? Вперед у киевлян был
выдвинут только один форвард, державший в напряжении тылы противника, поскольку
все партнеры играли исключительно на него. Даже если он терял мяч, то большая
группа футболистов, практически вся команда, тут же приходила ему на помощь. И
не имело значения, выиграет этот "маяк" головой мяч или нет. Игра
была на удивление проста. Раньше ее назвали бы деревенской или примитивной. Ан
нет, скорее — рациональная и эффективная, ведь она приносила результат.
Эта группа
игроков постоянно на подходе, подбирает отбитые соперниками мячи. Быстро
проходит середину поля. И у чужой штрафной площади непосредственно готовит
новую атаку. Потеряли мяч — раз! – и откатились. Опять только один игрок
впереди остается: лишь бы защитников сдерживать, чтобы они не давили. Оттянуть,
чтобы пространство для будущего маневра в середине поля было. Киевские
динамовцы с этим весьма удачно справлялись. А ведь то была именно масловская
задумка. И лишь позже к ее пониманию подошли и другие тренеры. Но они только
развивали эту систему...
— Вернемся к вашим армейским годам. Рядом с вами справа играл Поликарпов?
— Сначала
был Фомичев, а затем он. Правда, Поликарпов начинал свою футбольную карьеру
правым инсайдом. Позже Володя отошел назад, и я вместе с ним стал выступать в
центре поля.
— А впереди?
— Справа
играли то Басалик, то Апухтин, слева — Каштанов или Орешников. В центре —
Володя Федотов с Борей Казаковым. Классические 4-2-4.
— И как вы себя чувствовали при этой схеме расстановки после торпедовских
3-2-5?
— Многие
сейчас говорят, что я в ЦСКА потерялся. По-моему, причина в другом. У меня
стали страшно болеть ахилловы сухожилия. И я далее не смог выступать на пределе
сил, как и прежде.
Тем не
менее, до 1963 года, когда я пришел в команду, армейцы плавали где-то в
середине таблицы. Один раз, в 1956-м и 1957-м, то ли в финал Кубка вышли, то ли
третье место заняли. И — все. До нашего с Валей Денисовым и Толей Глухотко
прихода из "Торпедо" в ЦСКА полнейший развал был. Команды фактически
не существовало. А уже при нас два года подряд — в 1964 и 1965 годах — армейцы
завоевали призовые места. Это о чем-то говорит? Прогресс был налицо. И
неслучайно в сборную из ЦСКА вновь стали привлекать игроков. Кроме того, именно
на базе армейцев образца середины 60-х была создана Николаевым команда —
чемпион 1970 года. Не знаю, право, может, такой яркой игры, как, скажем,
"Торпедо", киевляне и тбилисцы, мы не показывали. Но повторюсь,
команда была добротной. Ведь и футбол наш постепенно рос.
Посмотрите,
какую фотографию игры чемпионата страны с участием ЦСКА или "Торпедо"
сейчас ни возьмешь, на каждой видно, что трибуны-то битком забиты. Значит,
зрителям нравилась наша игра! Футбол был интересным, чего говорить:
болельщика-то не обманешь.
— Как легенда, вспоминается тех лет краткий диалог Яшина с Ворониным, в
котором они сокрушались, что, мол, стадион в Лужниках не под завязку заполнен.
Всего-то тысяч 70 пришло...
— А ведь
сейчас три матча московских, проходящих к тому же в один день и в одно и то же
время, столько на трибунах не собирают...
Глава 8. ВОРОНИН И МАНОШИН
— Николай Алексеевич! Расскажите,
пожалуйста, об истории фотографии, на которой вы изображены вместе с Валерием
Ворониным.
— Впервые
она была помещена на обложку журнала "Спортивные игры", по-моему, в
1961 году. Дело происходило на тренировке сборной Союза, проводившейся на одном
из полей в Лужниках. Их еще "венгерскими" называли. Так вот, в том
номере журнала был помещен мой рассказ о Валерке Воронине. О моем друге. Это
была рекламная идея редактора еженедельника "Футбол" Мартына
Мержанова: давай, мол, расскажи о Валерке и о том, как он тренируется. Кстати,
в журнале были и другие его фотографии. Кажется, Воронин со штангой и что-то
еще...
— Возвращаясь к вашим торпедовским годам, хочу спросить вас вот о чем. За
всю свою карьеру вы забили 4 мяча. И все они пришлись на два сезона
"Торпедо" — 1960 и 1961 годов. Почему так мало голов на вашем счету
по сравнению, скажем, с Нетто или тем же Ворониным? Для полузащитника совсем
немного...
— Я-то,
честно говоря, и не стремился особенно забивать: у нас и так было кому этим
заниматься. Вот когда нападение слабо играет, то полузащите приходится идти на
обострение ситуации и брать на себя ответственность за завершающий удар по
воротам. А "Торпедо" при мне всегда было богато на форвардов. Валя
Иванов, Гена Гусаров, Олежка Сергеев, Славка Метревели плюс инсайды Боря
Батанов и Валя Денисов...
Эти же
четыре гола мною забиты в тех матчах, когда Метревели и Иванов выступали за
сборную. Скажем, в 1961-м в Харькове и Донецке мы играли без них. А ведь все
равно приходилось атаковать. Я там и отличился. Харьковчанину Дидуру забил
очень сложный мяч. Отступаю назад из штрафной площади, мяч опускается сверху.
Так вот, я пячусь задом, ловлю мяч практически на земле ногой и толкаю его в
угол ворот. И — забиваю! В Донецке, например, вообще здорово вышло: подключаюсь
к атаке, получаю мяч, подрабатываю его, выскакиваю меж двух защитников и — как
выстрелю в самую "девятку"!
Но это
скорее было исключением из правил. А так — зачем мне лезть вперед и бить по
воротам, если ребята и без меня по пять-шесть голов за игру соперникам
привозили. Чего мне там делать, впереди? Подыграл, отобрал, разыграл, выдал
кому-нибудь на ход. Сзади чаще других взаимодействовал с Лешей Островским, а
впереди — с Олегом Сергеевым и Борей Батановым.
— Неужели никогда не хотелось самому блеснуть? Голами или филигранной
обводкой?
— Голами —
нет. А вот, скажем, техникой... Бывало, меня за это нередко ругали. С одной
стороны, Качалин в сборной доволен был, с другой — горячился: "Николай,
так нельзя играть!". Или вот, например, в матче первенства с ЦСКА в центре
поля ловлю мяч на голову, чеканю, иду с ним почти по левому флангу, точнее — по
левому инсайду, прохожу и делаю прострел прямо в голову Батанову или Гусарову.
Не помню точно, но, по-моему, Борьке Батанову. Тот голову подставил — и будь
здоров, вынимай мяч из сетки!
— А чем конкретно тренеры недовольны были? Что вы напрасно рисковали, зону
свою неприкрытой оставляли?
— Да
н-е-е-т. Что так издеваться над противником просто нельзя! И Маслов, между
прочим, меня за это ругал. Мы еще за дубль играли против тбилисского
"Динамо". И начали их возить! Болтали по полю так, что они мяч у нас
отобрать не могли. Маслов кричит: "Да вы что? Так вести себя в Тбилиси
нельзя! Вы же их вконец разозлите! Вас же после игры убьют просто! Кончайте!
Нельзя так издеваться. Это несолидно, не по-мужски. Нельзя так здо-ро-во
иг-рать!"...
Глава 9. НАЗАД В "ТОРПЕДО" Я УЖЕ НЕ ВЕРНУЛСЯ
— Вы закончили выступления в большом футболе очень рано, в 28 лет. Почему?
— Но я ведь
и играть рано начал. А потом в ЦСКА пришел Шапошников. Я-то думал, что в
команду наконец-то пришел новый тренер и уж он-то поймет, что и как, будет
поддерживать нормальный микроклимат в коллективе, готовить команду. А на деле
вышло, что Шапошников появился в ЦСКА с одной лишь мыслью — убрать прежних
армейцев и протащить в основу своих ребят. Со Львова, с Западной Украины. И
привел в команду Шулятицкого, Грещака, Варгу, Секеча, Капличного.
Я уже в
возрасте был. А за дубль играть было неинтересно. Он мне и предложил:
"Николай, давай на тренерскую работу. Будешь работать со мной, бери
молодежь в дубль. А мы тебе проводы из большого футбола устроим". Я — ему:
"Не надо никаких проводов. Может, я еще и как игрок на что-нибудь сгожусь.
Вдруг играть придется?". Он: "Как знаешь. Давай, посмотри, может,
получится тренером? Хорошо?". Я и согласился. Ведь все равно когда-то надо
было заканчивать играть. Ну, еще бы год-другой поиграл. Возвращаться ради этого
в "Торпедо"? Тоже вроде бы неудобно. Нас ведь в армию призвали в 25
лет. Три года отслужили — уже 28. Офицерское звание дали, карьера
послефутбольная вырисовываться стала...
— Неужели автозаводцы обратно в команду не звали?
— Да ведь и
у них тоже за три года все поменялось. Совершенно новый, свой коллектив
образовался. Валька Денисов, правда, на год вернулся – и что?.. Уезжать же в
первую лигу, как некоторые другие — лишь бы деньги платили, мне не хотелось. А
в ЦСКА, коль новый тренер так ко мне отнесся, решил попробовать себя с
армейской молодежью. Затем пришел Всеволод Михайлович Бобров. И с ним
поработал. Стал думать о перспективах, закончил военный институт...
— Заочно?
— Очно,
очно... Ну, как, у нас же все считалось очной формой обучения. Военный
факультет физвоспитания при институте Лесгафта. Сейчас, правда, он называется
уже отдельно, военным университетом. Затем уже здесь, в Москве, окончил училище
имени Верховного Совета, чтобы офицерское звание повысить. Таким образом,
карьера в Вооруженных Силах СССР вырисовывалась. Согласитесь, из-за года-двух
уходить из армии, чтобы еще где-то поиграть, явно не стоило.
Глава 10. ВЕСТНИК ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПЕРЕВОРОТОВ
— И какое у вас сейчас воинское звание?
— Я уже
почти восемь лет как на пенсии. Подполковник запаса. А в 60 лет из запаса в
другую категорию перешел — в отставку... В общем, на профессиональную армейскую
судьбу жаловаться мне грешно. Хотя и не был, как говорится, на виду. В ЦСКА
трудно было на тренерской работе: задачей всегда ставилось завоевание медалей.
Не заняли место в тройке призеров — значит, не выполнил приказ министра
обороны. Тут же снимают. А на место тренера, тем более в те времена, когда
армейские футболисты были прилично обеспечены да и получали хорошо в смысле
денег, всегда претендентов хватало. И закулисные игры были, и подсидки...
Здесь, в ЦСКА, и тренером поработал, но в основном — начальником команды. Раз
пять снимали с тренерского поста. Тут уж ничего не поделаешь: судьба, видно, у
всех тренеров одинаковая. Валентин Николаев вон и к золотым медалям армейцев
привел. А все равно через два года и его сняли.
Сейчас я на
пенсии. Занимаюсь общественной работой. Являюсь исполнительным директором
благотворительного Фонда ветеранов армейского футбола имени Григория Ивановича
Федотова. Поддерживаем контакты с цээсковскими ветеранами, — где игры проведем,
где мероприятия организуем, где какую-нибудь помощь окажем посильную, где
что-то заработаем для ветеранов или их вдов, если еще в живых остались. Живем
надеждами на будущее, когда восстановится наш профессиональный армейский
футбол, когда ЦСКА заиграет так, как некогда блистали славные мастера
предыдущих поколений...
Почему не
полковник? Можно было и до этого звания дослужиться, но тогда необходимо
занимать какую-нибудь руководящую, командную должность. Скажем, быть
начальником отдела, начальником клуба. Или – уйти на работу в спорткомитет. Но
я не видел в этом смысла. Оклады в должности тренера перед уходом на пенсию
были хорошими, значит, и пенсия побольше. Категория — подполковничья, а оклад —
генеральский. Выходит, для пенсии выгоднее не звание, а должность. Вот Сережа
Ольшанский пошел на начальника отдела, он — полковник. Будет уходить на пенсию,
она у него не слишком большой будет, с нынешнего оклада. Пусть и звание
воинское — полковник. А работал бы сейчас в команде...
Семь лет я
провел за рубежом в тяжелых климатических условиях. В Адене (Южном Йемене),
Сомали и Мали тренировал сборные команды Вооруженных Сил. Они при мне
становились чемпионами и выигрывали соревнования на Кубок. В политическом
плане, правда, мои командировки выходили не очень удачными: моя работа всякий
раз завершалась государственными переворотами в этих странах. А так, в
жизненном плане? Трудно было еще и потому, что приходилось работать без
переводчика. В Йемене для проведения занятий нужно было знать арабский язык...
— А в Сомали?
— В Сомали я
ведь провел всего полгода до переворота. Вот в Йемене — 3,5 года. А в Мали государственный
язык — французский. Установки и разборы игр ведь надо было делать да и занятия
проводить. Вот и приходилось по мере возможности осваивать иностранные языки.
У меня
выслуги лет получилось в армии 28. А в "Торпедо" — где-то лет 7-8. Но
почему-то все считают, что я больше за автозаводцев поиграл, значит, и за
торпедовца признают, а не за армейца…
Глава 11. МОЖНО ЛИ ИГРАТЬ В ФУТБОЛ ЛУЧШЕ, ЧЕМ МЫ В ТОТ ДЕНЬ?
— …Может, потому, что лучшие годы в футболе пришлись у вас на
"Торпедо"? Или вы так не считаете?
— Пожалуй,
так и есть.
— Николай Алексеевич, а вы могли бы выделить один матч, эпизод или ситуацию
из своей футбольной жизни?
— В футболе
для меня и по сей день остается самым ярким впечатлением матч 1960 года в
Киеве, когда мы победили 2:1 и досрочно завоевали золотые медали чемпионов
страны. Игра, смею вас уверить, была наикрасивейшая. Честно говоря, мечтаю
вновь увидеть ее в записи, чтобы заново пережить те удивительные мгновения.
Хочу наладить контакты с киевскими друзьями, — а вдруг запись этого поединка
сохранилась где-нибудь у них на телевидении?..
"Динамо"
тогда тренировал Соловьев. Но и при нем киевляне ничего не могли с нами
поделать: так здорово мы в тот день играли. Битком народу было на стадионе. На
трибунах члены правительства республики во главе с Щербицким. Мне рассказывали,
что он постоянно кричал Соловьеву: "То-ва-рищ тре-нер! Вы заставите играть
команду? Будет у вас команда играть или нет?". Но они ничего не могли
сделать на поле, так у нас все хорошо получалось. И у меня игра шла. С
подключениями вперед, с обводкой. Йожеф Сабо, уж на что он такой жесткий,
вообще ничего не мог мне противопоставить. Я его проходил, хоть он и бросался
мне в ноги. Порой казалось, что Сабо готов был меня снести, даже травму
нанести, лишь бы мое движение притормозить. Но ни он, ни другие киевляне не
успевали ничего сделать.
Когда мы
включили все скорости, они будто встали. А у нас словно крылья выросли. И мы ни
на секунду не останавливались. Ведь у любой, даже сильнейшей команды бывают
моменты, когда, не дай Бог, расслабишься, упустишь инициативу, потеряешь нити
ведения игры — и все. Короче, проигрывать никак нельзя было. Тем более что
затем нам предстояло провести игры на Кубок. И все должно было решаться именно
в Киеве. Тогда на последнюю игру, ни на что не влиявшую, можно было бы
выставить молодежь, чтобы хоть как-то дать передышку основным игрокам.
В тот день
мы добились победы. Первой настоящей и крупной победы. У нас, еще молодых, по
сути, футболистов стояли слезы в глазах. Сколько таких судеб в футболе, когда
игроки всю жизнь играли за свой клуб и в сборной команде, но так ни разу и не
становились чемпионами страны. А наша мечта свершилась. Радости было много.
Усталость прошла, а вот воспоминание о том матче осталось до сих пор.
— Как развивался счет в игре?
— Сейчас это
уже не важно. По-моему, вели 2:0, — если не ошибаюсь, Метревели и Гусаров у нас
отличились, — могли еще забить Макарову (он тогда у динамовцев стоял). В итоге
они отквитали один гол. Кажется, Базилевич головой мяч забил после розыгрыша
углового: динамовцы всегда подавали на ближнюю штангу или "сухим
листом" на дальнюю. Но большего мы киевлянам сделать не позволили.
— Позже подобные чувства вас посещали?
— Никогда
такого не было. В тот раз мы плакали. Наверное, так плачут те, кто выигрывает
Олимпийские игры или чемпионаты мира. С чувством выполненного долга. И хорошо
сделанной работы. Ты добился всего. И выше цели, чем в данный момент, у тебя
нет. Соревнования на Кубок Европы были уже позади. И важнейшими в 1960 году
оставались чемпионат страны и Кубок. Даже, когда Кубок выигрывали, не было у
меня такого чувства радости и удовлетворенности, как в игре с Киевом. Не знаю,
можно ли вообще играть в футбол лучше, чем это удалось нам в тот день.
Глава 12. СПАТЬ С... БАБУШКОЙ?
— Последний, пожалуй, вопрос — о семье. Представьте ее, пожалуйста.
— С первой
женой мы разошлись по-хорошему. Она постарше меня была. И как-то так сложилось,
что детей у нас не было. Сейчас, правда, общаемся, навещаем друг друга,
отношения хорошие. Получилось, что с ней я развелся как раз, когда играть
закончил. Часто так бывает, что, пока играешь, ты нужен и за тебя держатся. А
стоит тебе завязать с футболом... Короче, ушел из дома, появились новые друзья.
И вот в их компании встретил женщину. Она-то и стала моей нынешней женой.
Актриса театра имени Моссовета Галина Дашевская. Дочка Аня родилась у нас в
1972 году. Выпускница училища при ГКЭСе. Получила специальность
секретаря-машинистки со знанием стенографии и иностранного языка. Позже она
закончила институт культуры по специальности "менеджер". И еще...
Полноправным членом нашей семьи можно назвать собачку Тяпу.
— И давно она у вас?
— Ей уже 17
лет. Друзья купили и подарили дочке на день рождения. Интересно, что с самого
первого дня пребывания Тяпы у нас дома заниматься ею приходится мне. Впрочем,
она сама меня выбрала. Только меня слушается, со мной гуляет. Я ее мою, кормлю,
покупаю ей еду. Все заботы о Тяпе лежат на мне.
— Кстати, внуки у вас есть?
— Пока нет.
— Как же так? Маношин уже был игроком, тренером, переводчиком, даже —
вестником государственных переворотов, а также мужем и отцом. А вот в роли
дедушки еще не выступал...
— Что
касается внуков, то мы с женой по этому поводу смеемся. С одной стороны,
превращаться в деда само по себе не так уж и страшно. Но – с другой — страшит
то, что придется спать... с бабушкой!
— Не берите в голову! Вот у Клаудии Кардинале сначала внук родился, а лишь
затем — очередной сын... Спасибо за интересную беседу.
— Спасибо и
вам. За внимание к нам, ветеранам.
