Леонид ОСТРОВСКИИ. Середина 60-х |
Леонид ОСТРОВСКИЙ: Не стань я футболистом – быть бы мне бандитом |
Когда
в январе этого года в динамовском клубе отмечали юбилей Леонида Островского, многие
его младшие по возрасту коллеги удивлялись: надо же, шестьдесят годков отмерил,
столько было у него за это время не только триумфальных взлетов, но и падений
на самое дно, откуда другой никогда бы и не выбрался, а он выдюжил, победил и
при этом ни единой сединки не появилось в его чуть поредевшей черной шевелюре.
И, поздравляя, иначе, как "Леночка", никто к нему не обращался.
Любят
Островского в Киеве. Не только за футбольные достижения, а он - участник трех
чемпионатов мира, трехкратный чемпион СССР, двукратный обладатель Кубка
страны... Любят прежде всего за доброту, отзывчивость, неподдельную скромность,
за то, в конце концов, что он сам любит людей.
Островский
- легенда советского футбола, но при этом почему-то несправедливо обойденная
вниманием журналистов, И, как это ни странно, это интервью "СПОРТ-экспресс"
- одно из немногих, которые ему пришлось давать за долгую спортивную жизнь.
- Я
ведь по всем раскладам бандитом должен был стать, - улыбнулся Леонид Альфонсович,
- а стал заслуженным мастером спорта. Да-да, тюрьмы бы, наверное, не миновал,
не заболей вовремя футболом. Родился я в довоенной буржуазной Латвии. Мать была
домохозяйкой, отец - мастером кожевенного дела. Довольно рано, в восьмилетнем
возрасте, обрушился на меня первый удар судьбы. На заводе, как потом говорили,
произошла диверсия, и отцу на станке оторвало руку. Привезли его в больницу, но
там не нашлось нужного лекарства, и отец стал биться в судорогах. Я в ужасе и
слезах держал, как мог, его за ноги. Суетились врачи, зашлась в крике мама - на
моих глазах отец умер.
Пришла
беда - открывай ворота. Не пережили оккупацию два моих брата, и мы с мамой
остались одни. И я, единственный мужик в нашей осиротевшей семье, пошел
зарабатывать на хлеб. Работал на заводе "Гидрометприбор"
слесарем-сборщиком. Интересно было - делал глубомеры, радиозонды. Но главное -
я приносил домой трудовые деньги. Мама тайком плакала, жалела меня, а я был
горд - кормилец.
- Простите,
вы начали с того свой рассказ,
что могли не миновать тюрьмы.
- Так
ведь жил я в районе, который назывался "Московский форштаб" - самый
бандитский в Риге. Старожилы наверняка до сих пор его помнят. Там обитала вся
шпана, все хулиганье. Каждый второй, если не первый, становился преступником.
Едва начинало смеркаться, улицы вымирали - выходить из дома было опасно.
Я,
когда увлекся футболом, часто занимался с отягощенным поясом (его по моей конструкции
сшила мама: насыпал туда песок и прыгал, укрепляя ноги и развивая прыгучесть,
так как в детстве был слаб и мал ростом) на кладбище - боялся, чтобы не
смеялись. Так вот там чуть ли не каждый день обнаруживал свежий труп - убивали
людей постоянно. Жестокий район был. И оказаться в нем белой вороной было
сложно.
-
Вам это удалось.
-
Да, благодаря, повторяю, футболу. С детства гонял мяч на пустыре. А в 48-м
друзья позвали меня в детскую школу завода ВЭФ. Видимо, неплохо шли у меня там
дела, поскольку чуть позже стали звать в более престижную ДСШ - "Даугава".
-
А не возражала против этого вашего увлечения мама?
- А
что, лучше с самопалом по темным подворотням шастать? Так что мама не только не
возражала, а поддерживала меня. "Даугава" наша тогда гремела в Союзе.
Шутка ли, какая-то Рига и вдруг - победитель первенства СССР! Мы тогда, помню, в
финале юношей московского "Торпедо" 5:3 обыграли. А знаете, кто у
автозаводцев все три гола забил? Эдик Стрельцов! Он уже в то время намного
сильнее любого из нас был.
-
Случайно не вы его опекали в финале?
- Нет.
Я до этого турнира выступал в нападении. А перед решающим матчем наш основной
защитник получил травму, и тренер поставил меня не его место - левый фланг
обороны. Поставил, как оказалось, на всю дальнейшую мою футбольную жизнь. А
Эдик играл в центре нападения, так что сойтись с ним в единоборстве не
довелось.
-
Перевод из форвардов в защитники в детском возрасте воспринимается обычно с обидой.
- У
меня такого не было. Вот сидеть на лавке не мог. А когда перевели в оборону, понял,
что с моим росточком трудно будет. Тогда-то и пришла мысль заниматься с отягощенными
поясом, чтобы перепрыгивать рослых нападающих. А потом я в рост пошел - за метр
восемьдесят вытянулся.
После
того юношеского первенства сразу восемь человек, меня в том числе, взяли во взрослую
команду "Даугавы". Вот счастье-то привалило!
-
А как же слесарничество на заводе?
-
Какой завод? Это же команда мастеров, пусть и класса "Б"! Хоть и
потерял в зарплате - на заводе я получал 1200 рублей, а в команде положили 800,
мама была довольна. Ведь тогда как раз моим дружкам по двору дали по 15 лет тюрьмы,
а для меня открылся совершенно другой путь в жизни.
И совсем
скоро этот путь привел меня в московское "Торпедо". Это было в 1956 году.
Мы играли с Харьковом, а на следующий день автозаводцы должны были встретиться со
Свердловском. И вот вечером после игры мне передали просьбу Бескова зайти к
нему в номер. "Давай, парень, к нам переходи", - сказал Константин
Иванович. Я, конечно, опешил от такого предложения, но, подумав, стал
отказываться: "У меня же мама одна в Риге. Да и лучше быть первым на деревне
- у вас же в составе одни звезды..." Но Бесков сказал, что гарантирует мне
место не только в 'Торпедо", но и в сборной. Короче, уговорил меня, и прямо
из Харькова я уехал в Москву. Произошло это, как сейчас помню, 26 апреля.
Кстати,
в харьковском матче сломали нос Стрельцову. Я ездил к нему в больницу, и мы
крепко с ним сдружились. Потом в "Торпедо" он меня опекал.
-
Бесков сдержал свое слово насчет основы?
- Нет.
Тогда на моем месте в "Торпедо" был отличный защитник Гомес. Только
во втором круге я сыграл свой первый матч за автозаводцев. А Бескова вскоре
сняли, вместо него пришел Маслов.
-
Где вы жили в Москве?
- Сначала
в общежитии с вратарем из Армении. Он был женат, так мы перегородку в комнате сделали.
А потом его сменил Славка Метревели - его осенью пригласили в команду. Чуть
позже нам с Сафроновым дали по комнате в двухкомнатной квартире. Это уже были
райские условия. Но еще лучше они стали, когда Сафронов ушел, и квартира полностью
стала моей. Правда, когда уезжал в Киев, я ее сдал.
-
Интересно, как в дальнейшем сложились ваши взаимоотношения с Бесковым?
- В
"Торпедо" под его руководством, как я сказал, я почти не играл. А
значительно позже, уже в сборной, довелось вместе поработать. Тренер-то Бесков,
конечно, великий» Плохо только что злопамятный. Если за что невзлюбит игрока, тот
для него уже как бы и не существует.
Как-то
в 63-м летели мы из Италии, где в 1/8 финала Кубка Европы сыграли 1:1 с
хозяевами. Лев Иванович Яшин тогда здорово нас выручил - взял пенальти от
Маццолы. Погода была плохой, Москва не принимала, и самолет сел в Праге. Вечер,
делать нечего. Ребята втихаря пивко потягивают. А Витя Шустиков наивно так
спросил Бескова: "Константин Иванович, пива можно попить?" "Да,
пожалуйста, пей", - отвечает тот. Прилетели в Москву. Получаем премиальные
за ничью, а Шустикова штрафуют за... пиво. "Как же так, Константин
Иванович, вы же сами мне разрешили?" - недоумевает Виктор. "А если бы
ты спросил, можно ли прыгнуть с седьмого этажа и я бы тебе разрешил, ты бы тоже
прыгнул?" - скривился Бесков.
Но
как бы там ни было, с Бесковым-тренером в советском футболе, по-моему, могут
сравниться только Маслов и Лобановский.
-
Бесков ведь не ошибся, когда увидел в вас, игроке заштатной
"Даугавы", будущего футболиста сборной.
- И
за это я ему очень благодарен. А в сборную меня пригласил Качалин, человек мягкий,
интеллигентный. Он строил свои отношения с игроками на доверии. И, может быть,
напрасно: многие его подводили.
В
57-м национальная и молодежная сборные СССР играли товарищеские матчи с
поляками. Первая выиграла - 2:0, а молодежка, за которую я выступал, по ходу
встречи уступала - 2:0, но затем провела четыре безответных мяча. Тогда сразу
же целую группу молодых игроков - Стрельцова, Метревели, Котрикадзе, Шоту Яманидзе,
Медакина и меня - привлекли в главную команду с прицелом на чемпионат мира-58 в
Швеции.
-
И вы попали на мировое первенство. Прямо как в чудесном сне - в 21-летнем
возрасте, спустя всего два года после выступлений за рижскую "Даугаву"!
-
Без Божьей искры тут, видимо, не обошлось. Но главное все-таки - труд. Я был
пахарем и на тренировках, и в игре.
Перед
самым отъездом в Швецию сыграли двумя составами тренировочные матчи в Москве.
Первый - с варшавской "Гвардией" (2:0), а второй - с ЦСКА (2:3). А потом
случилась беда. Ведущих игроков Качалин отпустил домой. Стрельцов, Татушин и
Огоньков решили устроить прощальную гастроль. Чем это закончилось, вы, естественно,
знаете.
-
По-разному рассказывают о происшедшем тогда. Хотелось бы услышать и вашу версию.
- Да
какая тут версия! Взяли ребята трех барышень и поехали на дачу развлечься. Две,
что с Огоньковым и Татушиным оказались давно уже находились на учете в
московской милиции - пробы на них негде было ставить. А третья не знала, что Эдик
был женат, и хотела, видимо, замуж за него выйти. Вот и настрочила заявление об
изнасиловании.
Утром
в Тарасовке на спартаковской базе выходим на тренировку, и вдруг подъезжают
несколько "Побед". Выходят из них Стрельцов, Огоньков, Татушин,
охрана и какие-то люди в штатском. Сразу же собрание организовали. Все в шоке.
А
потом повезли команду на Дзержинку в КГБ и заставили написать расписки: "Я
- гражданин Советского Союза, обещаю отдать все силы и здоровье для победы советского
спорта..." И - подписи.
Настрого
всех предупредили: будут в Швеции спрашивать, где Стрельцов (а его имя уже
тогда гремело в Европе, особенно после того, как он четыре мяча в матче с болгарами
забил и сразу получил прозвище "русский танк"), говорите, что он не в
форме.
Но шила
в мешке не утаишь. Сидим мы на первом матче чемпионата в Швеции на трибуне, и
вдруг объявляют, что советский форвард за решеткой. А на другой день снимок во
многих газетах появился - Стрельцов и Качалин.
Так
вот, на взлете, его подстрелили. Пеле был великий, но Эдик по потенциалу - не
хуже. И если бы не семь лет тюрьмы, еще не известно, кто вошел бы в историю как
"Король футбола". Ведь когда после стольких лет каторжной работы на
лесоповале Стрельцов вернулся на поле, он даже
в сборной играл. И как играл!
Смешно
- приписали ему звездную болезнь. Да Стрельцов даже чересчур скромным был. Про
таких говорят мухи не обидит.
-
Эти печальные события наверняка сказались на выступлении сборной в Швеции?
Конечно.
Ребята были подавлены, да и без трех ведущих игроков команда явно слабее стала.
-
Вам тогда так и не довелось выйти на поле...
- У
нас была отличная тройка защитников: Борис Кузнецов - Крижевский - Кесарев. Правда,
в матче с бразильцами Гарринча так затерзал Борю, что я думал, в следующей игре
меня выпустят со свежими силами.
Из
группы мы так и не вышли. И после поражения от шведов нас сразу - в самолет и в
Москву отправили.
-
Тогда вы впервые увидели в игре Пеле?
-
Сначала мы наблюдали за тренировкой бразильцев. Что на ней выделывал Пеле даже
не верилось в реальность увиденного. И что любопытно, ведь поначалу их тренеры
не планировали ставить в состав Пеле и Гарринчу. Тогда у бразильцев едва
скандал не разразился: игроки пригрозили, что немедленно отправятся домой если их
посадят на скамейку.
-
В Москве вас встречали, видимо, без цветов и музыки - клятву-то ведь не выполнили.
- Да
уж, в Спорткомитете такую разборку устроили - мало не показалось. Правда, за
участие в чемпионате заплатили. По восемьдесят долларов.
-
Негусто...
-
Так больше мы и до того не получали. Это уже позже за одну игру в сборной хорошо
платить стали.
-
Как складывались ваши дела в "Торпедо"? Не возникла ли апатия после
неудачного чемпионата в Швеции?
- О
чем вы? Ведь мне всего чуть за 20 было, играть ой как хотелось. В "Торпедо
я постепенно становился ведущим игроком. Только вот одна беда была - не мог никак
к Москве привыкнуть. И стал поглядывать в сторону киевского "Динамо".
А когда от Юры Войнова узнал, что и киевляне мной интересуются, еще больше
загорелся переходом, Обо всем рассказал Маслову, а Дед, как мы его звали, в
ответ: "Леха, давай договоримся так: не выиграем следующий чемпионат -
уедешь. У нас же посмотри, какая команда приличная собралась. Жалеть
будешь".
Дед
знал, о чем говорил. В 60-м мы и чемпионами стали, и Кубок взяли. На следующий
год сделали по полшага назад: в первенстве - серебро, в Кубке -
поражение в финале. После сезона начальники ЗИЛа вроде бы довольны были таким
итогом. Но вернулась команда из отпуска, и словно обухом по голове Деда сняли!
Это же надо! Уверен, локти потом не раз себе кусали эти начальнички. А я, к
счастью, еще поработал под руководством Виктора Александровича. Но уже в
киевском "Динамо".
-
До этого, правда, еще на чемпионат мира съездили как торпедовец.
В Чили
мы тактически проиграли. Надо было второе место в группе занимать, а не первое
тогда бы не попали на хозяев в четвертьфинале. Обыграли югославов в группе,
хотя заканчивали матч вдесятером: Эдика Дубинского унесли с поля на носилках, а
Славке Метревели голову разбили - югославы очень грубо играли.
С колумбийцами
же матч был как кошмарный сон. Жара невыносимая, но мы ведем - 4:1 и имеем
полное преимущество. И вдруг получаем нелепейший гол. Колумбийцы подали
угловой, мяч как-то неуклюже запрыгал в сторону наших ворот, проскочил между
ног у Нетто. На ближней штанге стоял Чохели, Яшин крикнул: 'Играй, а тому
послышалось, видимо, "Играю!" Пропустил мяч, кочка, рикошет и гол.
Колумбийцы
как забегают после этого! Откуда только силы у них взялись. 4:3, 4:4! А они все
наседают. Если бы не Лев Иванович - он пару мертвых "девяток"
вытащил, проиграли бы, как пить дать. Видимо, сам Бог подсказывал нам это, но
мы не послушались и...
-
И вышли на чилийцев. И опять - нефарт?
-
Опять. После игры хозяева плакали от счастья, а мы от досады. Первый гол получили
из ничего. Валя Иванов подхватил мяч на своей половине, перешел с ним
центральный круг и неожиданно уступил его Рохесу. Тот протащил мяч вперед метров
20 и пробил издали поверху. Мяч летел долго, а Лев Иванович почему-то не приготовился
его принять. Когда же стал доставать, было уже поздно - гол.
Счет
мы сравняли, и весь второй тайм давили соперника: Понедельник попал в перекладину,
Метревели после прекрасного прохода по правому флангу вывел на удар Иванова -
тому оставалось только ногу подставить...
И
тут назначают штрафной метрах в 25 по диагонали к нашим воротам. Тогда такие
удары выполнялись без свистка. Лев Иванович чуть сдвинулся, чтобы посмотреть,
как стенка стоит и где мяч, а Санчес в этот момент пробил в ближний угол -1:2.
В
Москве все шишки за неудачу посыпались на Яшина. Нелегко ему пришлось в тот
момент. Но Лев Иванович нашел в себе силы не пасть духом и на следующий год, в
63-м, стал лучшим футболистом Европы.
А
вы наконец-то осуществили свое желание переехать в Киев.
- Да,
но сопровождалось это скандалом. В "Торпедо" Маслова сменил Жарков и сказал
мне категорично: "Никуда не поедешь! Вызвали к начальству: "Хочешь
уйти из "Торпедо" - уходи. В любой московский клуб - пожалуйста, но только
не в киевское "Динамо". Иначе дисквалифицируем". "Хорошо, -
говорю. - Дисквалифицируйте. Год пережду, но играть буду в Киеве". И уехал.
Как
водится в таких случаях, в "Комсомольской правде", в "Советском
спорте" сразу же появились гневные статьи, в которых меня обвиняли во всех
тяжких. Вспомнили, что я родом из буржуазной Латвии, и, значит, представляю собой
пережиток капитализма. Секретарь парткома автозавода на полном серьезе предложил
считать меня врагом народа.
В
Киеве же пообещали, что выйдут на Щербицкого и Брежнева и помогут мне избежать
дисквалификации. Но как раз тогда Щербицкий попал в больницу с инфарктом. Пришлось
ждать его выздоровления. И полгода я таки пропустил. Играл на первенство
города, а иногда - даже за дубль "Динамо" под другой фамилией. Помню,
в Баку поставили меня на первый тайм против дубля "Нефтяника".
Отыграл - и на трибуну. А там сидел второй тренер "Торпедо" Владимир Иванович
Горохов. "Леня, - спрашивает меня, - а что это за пацан играл в «Динамо» правым
защитником? Красавец! По манере игры похож на тебя..."
-
В Киеве вам предложили лучшие условия, чем были у вас в Москве?
-
Ненамного. В "Торпедо" я получал 180 рублей в месяц, а в
"Динамо" те же 180 плюс 20 пайковых и еще 20 за звездочки - меня
сразу аттестовали на погоны. А чуть позже Маслов через Щербицкого выбил у
Совмина премиальные за выполнение ежемесячного плана по набранным очкам - до
200 рублей. Тогда это были приличные деньги. Жили как у Христа за пазухой.
-
О любви Щербицкого к футболу, о его помощи динамовцам до сих пор в Киеве легенды
ходят. Интересно, не вмешивался ли Владимир Васильевич в дела команды, тренера
- партийные боссы в те времена ведь не отказывали себе в удовольствии покомандовать
и футбольным "парадом"?
-
Нет, такого не было. Напротив, оберегал команду от "подсказчиков".
Помню, играем мы дома с армейцами Одессы. Первый тайм - наше полное
преимущество, а забить не можем. А тут еще Женя Рудаков пустил "бабочку"
под мышкой. Перерыв. Маслов зашел в раздевалку спокойный: "Отдыхайте. Ничего
страшного. Во втором тайме забьете". Вдруг вбегает какой-то генерал и давай
делать разнос. Дед как рявкнет: "Вон отсюда!" Тот, бедный, опешил,
побагровел, но ушел.
Маслов
не такой простой, он понимал, чем это может закончиться для него. И сыграл, как
говорится, на опережение. Утром, ни свет ни заря, он уже в кабинете Щербицкого:
"Как же так, Владимир Васильевич, какой-то пьяный генерал позволяет себе
входить в раздевалку, кричит на ребят. Может, тренер уже не нужен команде? Пусть
генерал тренирует...
Щербицкий
успокоил: "Не волнуйтесь, Виктор Александрович. Я разберусь лично. Идите
работайте". Выходит из кабинета, а в приемной сидит тот самый генерал - видимо,
жаловаться на Маслова пришел.
С
тех пор в перерыве ни один начальник не смел заходить к нам в раздевалку. Толпились
все в коридоре. Мы называли это место нашей "приемной".
-
Говорят, в "Динамо" вы стали нарушать спортивный режим?
-
Что значит "стал нарушать"? Была пауза между играми дней 7-10 - мог выпить.
И не только я. И не только в "Динамо". Вкус спиртного я впервые узнал
в "Торпедо", до Москвы же вообще никогда не пил. В автозаводской
команде даже девиз был такой: "Кто не пьет, тот не играет". Особенно
во время зимнего первенства Москвы. Играли мы на стадионе
"Машиностроение". Так там сторож всегда стаканы для нас держал. Хочешь
не хочешь, а 25 рублей на водку отдай. Я вначале пытался сачкануть в этом групповом
распитии. "Чем закусывать-то?" - говорю. "А вон снега сколько
вокруг, им и заешь!" - смеялись ребята.
Один
только Коля Синяков мог отбиться от таких выпивок - он постарше был. Но деньги
в общий котел все равно давал. А я хоть и в сборной уже играл, все равно молодым
еще считался и не мог игнорировать компанию.
Пусть
только у вас не создается впечатление, что мы пьянствовали. Нет, мы знали,
когда можно позволить себе расслабиться, а когда - ни-ни!
-
А в Киеве Маслов, говорят, мог с игроками пропустить рюмочку-другую. Это правда?
- Правда.
Но опять-таки он знал, когда можно и сколько. Были мы на сборах. На 8-е Марта
Дед решил отпустить стариков команды домой с семьями побыть. Но в симферопольском
аэропорту застряли - нелетная погода. Он собрал всех, говорит: "Давайте по
сто грамм". Потом еще по сто... Но такое редко бывало
Случался
у нас и "круглый стол" с расслабляющими напитками. Это когда игра не
шла и все были злые друг на друга. Сядем, выпьем и вывернем душу наизнанку,
выплеснем все, что накипело. Но после этого Дед гонял на тренировках еще
больше.
-
Киевское "Динамо", трижды подряд - в 1966, 1967 и 1968 годах - выигрывавшее
золото чемпионата Советского Союза, было командой-мечтой для многих футболистов.
И вот из такой-то команды ушел Валерий Лобановский. В чем, на ваш взгляд, причина
его разногласий с Масловым?
-
Лобановский был, безусловно, ярким, талантливым футболистом. Но он не смог перестроить
свою игру в соответствии с велением времени. Действовал строго на фланге, по
"желобку", почти никогда не смещался в центр. Маслов не раз ему говорил:
"Валера, то, как ты играешь, - вчерашний день футбола. Давай перестраивайся".
Но Лобановский упрямо стоял на своем, потому и расстался с командой. Но потом, лет
через двадцать, он все-таки признал правоту Деда, о чем говорил в своих интервью.
Кстати, когда Лобановский из "Динамо" перешел в
"Черноморец", а потом и в "Шахтер', он сумел изменить свою игру,
но назад уже не вернулся.
-
Вы, Леонид Альфонсович, один из немногих игроков советского футбола, кому посчастливилось
участвовать в трех чемпионатах мира. Чем особенно запомнилось первенство-66 в Англии?
-
Прежде всего тем, что впервые нам удалось завоевать медали. Выиграли бронзу, а
реально могли рассчитывать и на большее.
Я до
последнего момента не знал, поеду ли в Англию. Сборная проводила заключительный
тренировочный сбор в Швеции, а я в составе киевского "Динамо"
готовился к календарному матчу с бакинским "Нефтяником". Вдруг Маслов
вызывает меня к себе и говорит: "Пришла телеграмма. Вас с Поркуяном
требуют срочно отправить в Швецию. Так что - с Богом".
Нас с
Валеркой потом в западной прессе назвали "секретным оружием" сборной.
Поркуян ведь действительно здорово сыграл. Даже в число лучших бомбардиров чемпионата
с четырьмя мячами вошел. Но один момент он, наверное, на всю жизнь запомнил.
Играем с немцами в полуфинале, проигрываем -1:2. Поркуян в неплохой позиции перед
воротами получил мяч, а Хусаинов находился в еще лучшей. Сбрось ему и гол верный.
Но Поркуян пожадничал, пробил сам, и мяч пролетел над перекладиной. Так и проиграли.
А
вот португальцам в матче за третье место не должны были уступать. При счете 1:1
в совершенно безобидной Ситуации - мяч летел мимо ворот - Хурцилава сыграл вдруг
рукой. Португальцы реализовали пенальти и выиграли. Муртаз так сокрушался: "Наваждение
какое-то! Сам не знаю, какой черт дернул меня рукой играть..."
А
группу мы довольно легко прошли. Хотя корейцев побаивались - "темная лошадка".
Они никого не пускали на свои тренировки. А наш оператор Набоков, переодевшись
в форму полицейского, проник-таки на стадион в Германии, где корейцы готовились
к чемпионату, и заснял на пленку их тренировку. То, что мы увидели,
подтвердилось потом и на чемпионате. Корейцы - очень быстрые, легкие - действовали
чрезвычайно жестко. Один, помню, так прыгнул на меня двумя ногами, еле увернулся.
Но мы им не уступали в жесткости. Бой был искры летели. Они потом еще
обижались, говорили, что советские футболисты хотели их убить.
-
Вскоре после мирового первенства в Англии вы закончили с футболом. Не рановато
ли?
- Я
бы еще играл, силы были. Но помешала травма. В «Динамо» пришли молодые талантливыё
футболисты - Соснихин, Круликовский, Мунтян, Бышовец... А больным конкурировать
с ними было сложно. Да и дотянуть до того момента, когда болельщики свистом оценивают
твою игру, я себе не мог позволить.
Перешел
на тренерскую работу - сначала в динамовской детской школе, потом главным
тренером в черкасском "Днепре", затем позвали в Грузию. Два года работал
с командой города Цалинджиха. А когда вернулся в Киев - развод с женой, с которой
вместе прожили 19 лет. И жизнь пошла наперекосяк...
-
Наверное, и вспоминать не хочется?
- Вспоминать
неприятно, но нужно. Может, другим, как говорится, наука будет. Потрясенный семейным
разладом, я запил. На целых полгода. Горько и беспросветно. Когда уже и пить
было не на что, пошел работать на винзавод бригадиром грузчиков. А там, сами
понимаете, вина - море. Пили безбожно. Спасибо, друзья вытащили. Стал я
грузчиком на табачной фабрике, потом работал начальником участка в РСУ -
когда-то ведь учился в строительном техникуме. Потом попал в мастерскую Киево-Печерской
лавры - памятники восстанавливали.
Но,
конечно, все это время тянуло в футбол. Взяли меня в горсовет
"Динамо" инструктором. Правда, в основном бумажной работой занимался.
Но, главное, постепенно стал из трясины выбираться. Почувствовал вкус настоящей,
нехмельной жизни. Встретил чудесную женщину, которая поверила в меня, поддержала
в трудный период.
Теперь
у меня снова все как у людей - хорошая семья, любимая работа. Мне ведь и руководство
динамовского клуба протянуло руку помощи - вновь разрешили заниматься с
мальчишками в ДСШ.
А в
92-м произошло радостное событие - присвоили, хоть и с опозданием, звание заслуженного
мастера спорта.
- Почему
же так поздно? Москва долго не могла простить мне переход в киевское
"Динамо". А так дали бы заслуженного еще в 60-х. Но я не в обиде.
Спасибо и за это.
-
Судя по всему, вы довольны прожитыми вами 60 годами?
- Конечно!
Ведь в футболе - главном смысле моей жизни я добился почти всего, чего хотел.
-
Почему "почти"?
-
Так ведь не стал же чемпионом мира.
Алексей
СЕМЕНЕНКО Киев
(«Футбол
от СЭ», 1995)