И ЖИЗНЬ, И РАДОСТЬ, И БОЛЬ…

 

Как вы думаете, сколько всего футболистов выступало в чемпионатах страны высшей лиги, начиная с 1936, года? Приблизительно (эту цифру мне назвал футбольный статистик Аксель Вартанян) — 7000 игроков! Но только 65 из них (в данном случае цифра точная) удалось сыграть в трехстах и более матчах первенства страны. В числе этих 65 (можно сказать — 65 гвардейцев высшего дивизиона) и мой собеседник, капитан «Торпедо» Александр ПОЛУКАРОВ.

 

За его игрой я слежу с интересом вот уже добрых десять лет. С интересом — поскольку Полукаров обладает чутьем, которое непременно приводит его в нужный момент в нужную точку поля. То он выпрыгивает неожиданно из скопления своих и чужих игроков в штрафной соперников и хладнокровно забивает головой мяч, то у собственных ворот выбивает изящным подкатом в самый последний момент мяч из-под ноги форварда. Но особо восхищает меня полукаровский выбор места при контратаках — и торпедовской команды, и противника. Когда мяч отобран своими, Полукаров предлагает себя к участию в комбинации ненавязчиво, корректно, но его плассировка всегда для партнеров очень удобна. Если контратакует противник, Полукаров, то ли отступая, то ли встречая соперников лицом, оказывается, как правило, именно там, где под его контроль попадает не один-единственный вариант развития атаки, а по меньшей мере два-три...

Беседуем с Полукаровым не в предбаннике у раздевалок, не в самолете_: не в гостинице и не в холле тренировочной базы (то есть там, где журналисты чаще всего захватывают для разговора игроков), а у него дома, за чаем и в окружении его семьи — жены Елены, одиннадцатилетней дочери и семилетнего сына (конечно, юного торпедовского футболиста). Разговор наш внимательно слушают все трое, но без приглашения мужа и отца в него не вмешиваются. Чувствуется, что главу семьи и любят, и уважают. Между прочим, только тут, за столом, я заметил в волосах Полукарова седину (это в тридцать один год-то), а в голосе его — обыкновенно таком по-капитански зычном на футбольном поле — уловил, мне кажется, нотки усталости. Наконец, уже как интервьюер, благодарно оценил его неторопливую, будто с расстановкой знаков препинания, рассудительную речь.

— Луганская ДЮСШ, — говорит он, — куда я пришел семи лет и где меня принял в одну из своих групп Борис Васильевич Фомичев, сразу стала для меня вторым домом. К сожалению, Бориса Васильевича на этом свете уже нет. Но, верите ли, его широкую теплую ладонь, подтолкнувшую меня в спину перед первым выходом на «настоящую» игру, я иногда физически чувствую — где-то между лопатками, — направляясь на поле и сейчас... Помолчал. Потом   продолжил.

— В Луганске, кроме нашей ДЮСШ, есть еще интернат, и между нами шло постоянное соперничество, непримиримое. Особенно — в борьбе за областное первенство. Так что не случайно из школы и интерната вышло столько талантливых игроков! Заваров, Андреев, Журавлев, Сорокалет, Юран...

Перебиваю:

— И в этом соперничестве вы, действительно, усматриваете основную причину становления одаренных игроков?

— Основную - не основную, хорошие детские тренеры, наверное, еще важнее, но без острой конкуренции между двумя луганскими футбольными питомниками таких успехов не было бы у них наверняка! Ведь скольких способнейших ребят, воспитанных там, я еще не назвал! А скольких, не побоюсь сказать, загубили — уже в командах мастеров, — тренеры-неумехи, замотали своей некомпетентностью, задергали...

Возвращаю, однако, Полукарова в Луганск, в 70-е годы.

— В начале 70-х, когда «Заря» стала чемпионом страны, на луганщине был настоящий бум футбола. От мальчишек отбоя в ДЮСШ и школе-интернате не было. Играла «Заря» при переполненных трибунах. А с каким чувством я подавал мячи Ткаченко, Куксову, Кузнецову, Онищенко, Семенову! И вот ведь судьба — с некоторыми из них довелось самому немного поиграть. К тому же в школах работали хорошие тренеры. Кроме любимого мною Бориса Васильевича Фомичева, вспоминаю всегда еще и о Евгении Александровиче Двуреченском. В 1976 году меня, девятиклассника, приняли в команду мастеров «Заря» на стажерскую ставку в 60 рублей. Помню, как мама радовалась — не столько деньгам, хотя и они, конечно... сколько тому, что мечта сына действительно сбывается. А в 1979 году сбылось то, о чем я мог подумать разве что во сне — стал участником юниорского чемпионата мира в Японии!

— В финале вы тогда проиграли аргентинцам 1:3, а у них играли юные Марадона и Диас. Приметили вы их?

— Еще бы! Особенно Марадону. Но в финале, представьте, он против нашего Раденко ничего мог сделать. Лишь когда минут за 20 до конца игры (а мы вели к тому времени 1:0) у нас были проведены замены, а, следовательно, и перестановки (например, Раденко перешел в полузащиту), аргентинцы и забили нам три мяча, в том числе по одному Марадона и Диас.

— После юниорского чемпионата мира и произошел поворот в вашей судьбе?

— Вы имеете в виду переход в «Торпедо»? Да, в конце 1979 года на одну из тренировок «Зари» пришел тренер-селекционер торпедовцев Николай Кузьмин. На стадионе в это время был и мой отец, так что разговор вели втроем. Но согласия я сразу не дал, хотя в «Заре» перспектив в то время не было никаких.

— Почему?

— Еще за тур до окончания чемпионата стало ясно — не избежать «Заре» вылета в первую лигу. А что в таких случаях бывает? Слетаются со всех сторон представители других команд — предлагают, уговаривают... Знал я, что Заваров и Гамула в ростовский СКА уезжают, кое-кто в Киев подался...

— А вы в Москву?

— Не подумайте, что переход этот дался мне легко. Долго бродил по улицам Луганска, сидел на трибуне пустого стадиона, словно прощаясь с частью своей жизни. Да и в команду уходил я, в то время не процветавшую. «Торпедо» в 1979 году лишь строчкой выше «Зари» расположилось. Но симпатии к этому клубу были, потому-то и позвонил Кузьмину.

— И никогда об этом не жалели?

— Нет. С 1980 года «Торпедо» стало для меня в жизни всем — и хорошим, и плохим. Всякое, конечно, было: и конфликтовали мы с Валентином Ивановым не раз, но когда в другие клубы звали — отказывал.

— А конфликтовали в связи с чем?

— Только из-за игры, когда я выступал на месте опорного полузащитника. Я настаивал на том, что имею право на творческий поиск, он требовал строгой дисциплины игры. Теперь-то понимаю, что кое в чем ошибался, но в некоторых вопросах Валентин Козьмич и поныне меня не убедил. В целом же Иванов относился ко мне хорошо. Иные на него сильно обижались, я же, в общем, всегда старался его требованиям соответствовать.

— Расскажите, пожалуйста, об Иванове-тренере подробнее.

— Иванов — это прежде всего жесткая требовательность к игрокам в тренировочном процессе. Впрочем, это касается и режима в целом. Ему, к примеру, небезразлично, вовремя ли ты поел, вовремя ли лег спать. В тренировках раньше упор делал в основном на физику. Сколько мы кроссов бегали тогда, уму непостижимо. Просто-таки год за три шел, как у Лобановского в киевском «Динамо». Иванов еще — это сама эмоциональность. Он весь в игре, все время что-то подсказывает, кричит с тренерской скамейки. Иногда это даже мешает нам, да и здоровья ему стоит. Так что ребята, жалея его, говорят; «Ну что вы так переживаете?». Сейчас, правда, он помягче стал, да и на тренировках теперь больше внимания технике уделяет. А уж знает он ее, дай Бог каждому! Не случайно ведь молодые Шустиков, Чугайнов, Тишков, Ульянов, Кузьмичев так сильны в техническом плане. И все прибавляют и прибавляют.   Мы тогда этим похвастаться не могли.

— В «Торпедо» вы уже одиннадцатый год. Но даже вашему поколению не удалось стать чемпионами страны. Кубок и один раз бронзовые медали — вот и все достижения клуба за десятилетие. Не маловато ли?

— В 1984 году мы были, что называется, в одном шаге от золотых медалей. Состав тогда подобрался сильный — Круглов, Жупиков, Шавейко, Пригода, Гостенин, Петраков, Суслопаров, Васильев, Редкоус, всем по 25-26 лет. Но, проиграв по сути решающий матч «Зениту» в Москве — 0:1 (на мой взгляд, глупо и бездарно — из-за нелепейшего штрафного), как-то сразу надломились, потеряли веру в себя, и в итоге - шестое место...

— Только в том и дело, что надломились психологически?

— Да нет, не только. Не хватало тогда «Торпедо» и настоящего диспетчера. Иванов долго искал его, но только с приходом Буряка (вот что значит светлая голова) появилась по-настоящему умная игра, четче стал тактический рисунок.

— А сегодня не та же у Иванова проблема?

— В общем, ситуация похожая. Но диспетчерские задатки есть у Гришина. Невооруженным взглядом видно, что он богато одарен всем футбольным от природы. На мой взгляд, он мог бы и в сборной играть, кабы серьезности ему побольше, упорства, целеустремленности. С таким талантом грешно довольствоваться малым, тем, что есть. В футболе ведь как — не успеешь оглянуться, а миг твоей удачи уже прошел, поди догони, попробуй!..

— Вы говорите об этом, думая и о себе в прошлом? В 19-20 лет вы подавали большие надежды!

— Не знаю, самому мне трудно сказать, что получилось бы из меня, не потеряй я тогда по своей в общем-то вине года четыре. Бывало, в компании не отказывался и от спиртного, хотя с этим, впрочем, справился быстро.

— А с чем справиться быстро не удалось?

— Понимаете, не ставил я тогда перед собой высокой цели! К тому же в «нефутбольной» жизни несладко пришлось — детей двое, надо было крутиться туда-сюда, а тут еще и травму серьезную получил. Только лет в 26 выбрался я из этого водоворота, главным образом, конечно, благодаря жене, Лене. Да, годика четыре для спортивного роста были почти что потеряны, но ведь уже не вернуть...

— А может быть, все »то в какой-то мере было обусловлено и тем, что перед командой в целом тогда не ставились высокие цели?

— Возможно. Хорошо сказал Николай Петрович Старостин в своей книге «Футбол сквозь годы»: «Побеждает часто не тот, кто больше умеет, а тот, кто больше хочет».

— Но ведь и такое хотение тоже имеет реальную базу?

— Видите ли, многие футболисты (сам через это прошел) быстро свыкались, раньше со своим двойственным, ложным положением полулюбителей - полупрофессионалов. Жили одним днем. Конечно, все любили футбол, иначе бы в него и не играли, но одних призывов со стороны всяческого начальства улучшить качество игры, согласитесь, недостаточно. Ныне же, на первой даже стадии перехода к подлинно профессиональному футболу и без словесных призывов стало ясно, сколь существенно зависишь ты сам и твоя семья от уровня твоего мастерства.

— А если не секрет, какая у вас сейчас зарплата?

— У игроков основного состава «Торпедо», это примерно 15 человек, 350 рублей. Плюс премиальные в размере оклада за победу. У дублеров, конечно, все гораздо меньше. А вообще-то, я лично думаю, пора переходить на западную систему. Там в штатах профессиональной команды в среднем 20 игроков.

— А если игрок основного состава «Торпедо» получит травму, которая выведет его из строя надолго? Как это, например, произошло с Тишковым?

— Подобного рода вопросы, как и многие другие, оговариваются перед началом сезона на общем собрании команды. Травмированный футболист получает зарплату полностью и 50 процентов премиальных за выигрыш.

— А еще какие вопросы обсуждаются?

— Ну, например, штрафы: за курение, употребление спиртного, за опоздание или неявку на тренировку... Сумма штрафов немалая, иногда и целому окладу равна.

— Вы уже более 15 лет в футболе, Играли в нападении, в средней линии, теперь вот — в защите. Кто же вы для самого себя — форвард, хавбек, защитник?

— В луганской школе Фомичев видел во мне центра нападения и всячески поощрял меня, видя, что я стремлюсь подражать Герду Мюллеру. Я в юношах много забивал, но уже в «Заре» я понял, что нет у меня полного набора качеств, необходимых первоклассному форварду, то есть гармоничного сочетания — резкости, верткости, скорости. А в юношеской сборной, когда тогдашний ее тренер Сергей Коршунов поставил меня на левый фланг защиты, почувствовал, что призвание мое — игра в обороне, но с обязательным подключением к атакам. Как играет, например, сейчас в ЦСКА Кузнецов. Очень он мне нравится!

— А если поставить вопрос так: что дал вам футбол в духовном плане?

— Ну, во-первых, футбол — моя жизнь, а значит, и моя радость, и моя боль, и весь смысл профессионального существования. Это — духовное?

— Безусловно.

— Во-вторых, благодаря футболу удалось посмотреть мир. Бегло, конечно, поверхностно, урывками, но все же много прекрасного — особенно из мира культуры и искусства — увидел.

— А что главное в жизни вне футбола?

— Вот они трое! — и Полукаров посмотрел на домашних. — Не часто выпадает вот такой свободный вечер, когда можно побыть вместе с ними, смотреть рисунки дочери Юли, возиться с сыном Лешкой, посидеть рядышком у телевизора. Лена как-то, года два назад, отмечала крестиком в календаре дни, когда меня дома не было. Получилось — 240 дней! А ведь так живем уже двенадцать лет, хотя знаем друг друга — пятнадцать, в одной школе учились.

— Что ж, не буду тогда вам больше докучать. Лишь один вопрос на прощание. Я знаю, что в недавнем матче с «Металлургом» вас просматривали зарубежные селекционеры. Понравились вы им?

— Как будто да. Это были посредники из Швеции и Финляндии, после игры мы беседовали. Они выразили желание приобрести меня и Сарычева. Условились, что пришлют нам вызов, и мы съездим для переговоров.

— А что за клубы?

— В принципе, команды первого дивизиона, а вот какие конкретно — будет решено на месте.

— Что ж, успехов вам, Александр, и там, на новом месте.

— Спасибо.

 

Иван ТИМОШКИН.

(«Футбол», 1991, №21)