Мы договорились встретиться с Валерием Сарычевым — голкипером московского «Торпедо» в вестибюле станции метро «Площадь Ногина» и вместе пойти в редакцию журнала «Футбол», где он ни разу не был. Пока шли по неосвещенной, в ранних зимних сумерках, горбатой (как называли ее в старых справочниках) улице Архипова к дому № 8, разговорились.

И первым его вопросом, обращенным ко мне, был такой: «А почему вы решили написать обо мне? Вообще-то я не склонен к популярности. Мне это как-то мешает. Да и к «Торпедо» у прессы, особенно московской, отношение какое-то прохладное, что ли. К примеру, выигрывает «Спартак» — и сразу хвалебные отзывы, а про «Торпедо» просто скажут: сыграло так-то и так-то, выиграло с таким-то счетом, и все».

 

Вратарь с руками МУЗЫКАНТА

— А вы не считаете, что причиной всему невыразительная игра вашего клуба в последние годы?

— Может быть. Но ведь и когда мы сыграем хорошо, отзывы по своей тональности не меняются. В общем-то мы не обижаемся, нет, но иногда становится досадно, когда что-то хорошее попросту не замечается.

— Что ж, спорить не буду, только ведь и болельщики вашу команду не жалуют, в среднем на матчах «Торпедо» бывает 2-3 тысячи человек. Отчего так происходит?

— Ну, конечно, многое, если не все, зависит от игры. Это ясно. Но ведь посмотрите, в этом сезоне, особенно в его концовке, даже на матчах «Спартака» мало зрителей собиралось. Жизнь, конечно, стала сейчас непонятная, сложная. Что-то еще мешает людям прийти на стадион. Футбол как игра призван доставлять людям радость. Может быть, наш болельщик и радоваться уже разучился, радоваться каждой игре, каждой встрече со своим клубом, а не только его победам?

Так, не торопясь, мы и подошли к редакции. Когда расположились в нашей тесной комнатушке, где ютятся четыре человека, хотя и одному-то там тесновато будет, я наладил одолженный у приятеля старенький допотопный диктофон (у сотрудников журнала, увы, и таких нет), и беседа наша началась.

— Поскольку, Валерий, вы редкий гость на страницах газет, давайте начнем с самого начала, с вашего пути в большой футбол. У каждого игрока ведь он свой? Я слышал даже, что вы в детстве музыку предпочитали футболу...

— Нет, футболом и музыкой я стал заниматься одновременно. Родился и вырос в Душанбе. Почему стал заниматься музыкой? В то время было своеобразной модой отдавать детей в специальные школы. Вот и мои родители решили определить меня в музыкальное училище по классу скрипки, благо слух у меня был. Первое время было интересно, но когда пошел футбол, стал потихоньку увиливать от занятий. Родители поначалу ругались, как-никак платили деньги. В общем, закончил я семь классов, но на выпускные экзамены не пошел. Как раз в то время проходил футбольный турнир в городе, и я ушел из училища. Думал, что дома будет большой скандал, однако родители неожиданно спокойно отнеслись к моему выбору, наверное, оценили самостоятельность решения, что всегда было в нашей семье в чести. Жалею ли, что бросил училище? Навык игры на скрипке я получил, но думаю, что ничего сверхъестественного в музыке из меня не вышло бы. И все же я благодарен училищу, его преподавателям хотя бы за то, что что-то знаю о классической музыке. Вообще, на мой взгляд, современный человек должен иметь хотя бы общие познания о музыке. А то пообщаешься сейчас с молодыми ребятами и видишь, что никакого понятия о ней, причем я не говорю о каких-то глубоких познаниях, они не имеют и не знают даже имен композиторов мировой классики. Не будь училища, и я бы, возможно, тоже был таким.

— Хорошо, а что было потом?

— Потом я закончил школу и сразу поступил в институт физкультуры у нас в Таджикистане. А тут вскоре Иштван Секеч, бывший тогда тренером «Памира», пригласил меня в команду. Человек он неординарный, и я благодарен судьбе, что она свела меня с ним. Секеч открыл мне глаза на многие, казалось бы, простые футбольные истины. Через год он ушел от нас в львовские «Карпаты» и, между прочим, вывел их в высшую лигу. Да и мы в тот год заняли третье место.

Когда закончил институт, Олег Базилевйч пригласил меня в ЦСКА, хотя до этого приглашало и московское «Торпедо», куда я в общем-то и хотел пойти. Но у меня была безвыходная ситуация — надо было служить в армии. А когда отслужил положенное, то и позвонил Иванову.

— Он что, видел как вы играете?

— История тут такая. Был конец сезона 1980 года. «Памир» приехал в Смоленск на матч с «Искрой». Как сейчас, помню ту игру, ливень разразился, грязь, поле тяжелое. Руководство «Торпедо» во главе с Ивановым приехало в Смоленск смотреть, по-моему, Данисявичуса. А тут я вроде бы неплохо сыграл, и уже вскоре Юрий Васильевич Золотов официально пригласил меня в команду.

— А почему вы остановили свой выбор именно на «Торпедо»?

— Наверное, по двум причинам. Еще с детских лет из всех московских команд, не знаю уж почему, любил только «Торпедо». А во-вторых, в жизни люблю надежность во всем, и мне казалось, что именно в «Торпедо» есть какая-то надежность.

— Про команду «Торпедо» говорят, что эта команда как государство в государстве.

— Я и сам часто употребляю подобное сравнение. Может быть, это не всегда получается, но мы стараемся быть независимыми от кого бы то ни было. Большинство вопросов клуб решает совместно с заводом, который делает для нас, и за это ему огромное спасибо, практически все.

— А как встретила вас команда, наверное, не все было гладко?

— С ребятами проблем не возникало, было даже очень интересно, поскольку и традиции в команде какие-то необычные, и отношения нестандартные.

— А Валентин Иванов — ведь он, говорят, человек строгих правил?

— Строг Иванов бывает в официальной обстановке (иначе, наверное, и нельзя), а вот в тесном, что ли, кругу держится с нами на равных, часто шутит, рассказывает разные истории из своей практики.

Что касается игры, то Иванов раньше повторял: главное — внимательно сыграть в обороне, не пропустить, а там где-нибудь и забьем. Вот такая система игры у нас была, а сейчас — другая. На установке Иванов уже говорит: надо постараться забить столько-то, не пропустить столько-то. Или, обращаясь к кому-то из нас, объясняет: тебе надо сделать так, и если будешь это делать, то это и будет гарантией успеха. И ребята теперь все по-другому стали воспринимать, каждый четко знает свою задачу на поле и верит в ее выполнимость, так как говорит ему об этом такой авторитет, как Валентин Козьмич Иванов, сам испытавший все это на себе, знающий об этой игре практически все.

— Когда вы пришли в «Торпедо», основным голкипером был Вячеслав Чанов?

— Да, Чанова я считаю одним из лучших вратарей в истории нашего футбола. Вот кто настоящий профессионал. Очень многому я у него научился. Он ничего от меня не скрывал. И человек Слава необыкновенный. Я даже атмосферу футбола в «Торпедо» тех лет воспринимал через его понимание, и оценку того или иного факта.

— Но потом он ушел из клуба...

— Сложная эта история и в то же время вроде бы обычная. Играя в отборочном матче за олимпийскую сборную СССР против Чехословакии, Чанов сломал палец и выбыл на два месяца. За «Торпедо» стал играть я. И удачно. Когда же Чанов поправился, он, едва появившись в основном составе, по-моему в домашнем матче с «Кайратом», вновь получил травму — повреждение мениска. Вот так сезон для него и закончился. В конце же его у Чанова состоялся разговор с Ивановым. О чем они беседовали, судить не берусь, не присутствовал, но после этого Слава ушел, как он выразился, хлопнув дверью. Благо тут подвернулось приглашение от «Нефтчи». Хотя, думаю, Чанов и сам понимал, что уходить ему из «Торпедо» не надо было, мог еще поиграть. И, кстати, выступая потом за ЦСКА, когда ему было уже 36 лет, как бы доказал это.

— Похожая ситуация потом сложилась у вас с Хариным? Только на месте Чанова оказались вы?

— Когда в 1984 году Дима пришел в команду, я в то время играл вроде неплохо, но где-то понял, что буду ему уступать. Все-таки он член юниорской, молодежной, а потом олимпийской сборных. В общем, талант. И это стало нервировать меня, а тут еще в матче с московским «Динамо» я получил травму. Да и проиграли мы тот матч, по сути, из-за меня. После этого в ворота встал Харин и играл очень здорово. Нога у меня долго болела, подвернул голеностоп. Мне надо восстанавливаться, а он играет все лучше и лучше. В общем-то я понимал тренера — «Молодой пацан, перспектива громадная, играет на уровне взрослых, никого и ничего не боится». Сезон 85-го кое-как доиграл, а вот в 86-м позиция стала уже равная; то он играл, то я. Причем чаще я, в том числе и в финале Кубка СССР, выигранном нами у «Шахтера». Но, как ни странно, после этого матча все пошло на нет.

— И у вас состоялся разговор с Ивановым?

— Нет, это произошло спустя год. Прошел сезон 86-го, начался следующий, и в начале его я подошел к Валентину Козьмичу (кстати, готовился я очень серьезно, это была последняя моя надежда — смогу ли я на худой конец Харину хоть конкуренцию составить). Иванов обычно говорит так. «Если я к человеку не обращаюсь, не ругаю его, значит, я поставил на нем крест». И вот такой случай произошел со мной. Вокруг меня образовался какой-то вакуум, и я сознательно пошел на разговор с Ивановым, чтобы положить конец этой неопределенности. Он мне сказал так же прямо, что шансов у меня мало, практически никаких. Как ни странно, после этого я успокоился. Стал нормально трудиться — отработал тренировку, отстоял за дубль, приехал, посидел в запасе за основной. Главное, внушал себе, не унывать, и, знаете, пошло дело. А в концовке чемпионата провел даже три заключительные игры, сыграл удачно, да и мы в итоге заняли четвертое место.

— И тут Харин покинул команду.

— Не знаю, почему ему нужно было уходить. Возник этот вариант после матча в Тбилиси, где Дима допустил две ошибки, стоившие «Торпедо» очка. То ли обида взыграла, то ли еще что. Для Иванова, как я понимал, его уход был полной неожиданностью. Если вы спросите меня, то я считаю, что Харин совершил ошибку, и именно после этого у него дела пошли хуже. В этой черной полосе было у него одно светлое пятнышко, когда вместе со сборной он стал олимпийским чемпионом, но даже там это был уже не тот Харин.

— А может, в вас говорит какое-то чувство досады на Харина, может быть, даже зависть?

— Да что вы! Во-первых, у нас с Димой всегда были хорошие отношения и даже сейчас, когда приезжали в Севилью, встретились с ним как старые друзья. А во-вторых, мне, наоборот, вроде бы надо было радоваться, что он ушел, а я стал основным вратарем...

— Про вас говорят, что вы лучше играете, если знаете, что заменить вас некому или по крайней мере замена будет не равноценная,

— Да, это где-то правильно. Вот был Харин, у меня не все ладилось, потом он ушел, и дела вроде пошли. Пришел Прудников, но он мне в чисто спортивном плане как-то не мешал. И вот сейчас перед каждым матчем, когда выхожу на поле, думаю — ну, кто это сделает, кроме как если не ты.

— Одно из достоинств вратарей — умение читать игру?

— Конечно, я стараюсь читать игру, но прежде всего изучаю манеру игры наших нападающих. Смотрю «Футбольное обозрение», матчи по телевидению и запоминаю — кто как бьет, кто как подает мяч, у кого какая манера и т.д. Мне кажется, если ты знаешь нападающего, то это половина успеха. Я просто частенько даже просчитываю для себя варианты игры того или иного футболиста.

— А на футбол часто ходите?

— Редко. По натуре я домосед, и вытащить меня из дома очень сложно. А вот по телевидению стараюсь, конечно, смотреть  все игры.

— У вас большая семья?

— Жена Ольга, двое детей — девочка старшая и мальчик младшенький, пять лет. Ольга, по сути, двух детей подняла на своих руках, так как и ее, и мои родители остались в Душанбе. Помочь, кроме меня, было некому, а какой из меня в разгар сезона помощник? Она никогда мне не жаловалась, что ей трудно, а, наоборот, часто говорила, что футбол — это моя работа, и я должен отдавать ему, пока играю, все, всего себя без остатка. И еще мне хотелось сказать одну вещь. Вот сколько я ни читал футбольных материалов в газетах, ни разу не встретил хорошей беседы с женами футболистов. А у них ведь доля особенная — они вместе с нами проживают как бы две жизни: одну — когда мы играем (это совершенно особая жизнь), вторую — после того как большой футбол для нас заканчивается (а это, поверьте, коренная подчас ломка всего прежнего уклада), и не каждый и не каждая, наверное, выдерживает этот перелом. А то вы все с футболистами, да с футболистами...

— Может быть, вы и правы. Вам уже 30 лет. Что это для вратаря?

— Обычно говорят, что это расцвет творческих сил. В общем-то я согласен, но, честно говоря, хотел бы, чтобы признание ко мне пришло чуть пораньше. Вот, к примеру, в этом году впервые попал в тройку лучших вратарей, однако это не доставило мне такой радости, какую, допустим, испытал бы еще в прошлом году. Тогда я старался, желал этого.

— Почему же?

— Сам не знаю. Может, на фоне тех радостей, которые были у нас в конце сезона, все это как-то сгладилось.

— Вы имеете в виду матчи на Кубок УЕФА?

— Да, и вы знаете, самую большую радость доставил нам матч в Севилье. И не потому, что там была команда сильнее «Монако». Нет, я считаю, французы выше классом, чем «Севилья». Но вот вся атмосфера футбола в Испании была намного сложнее. Такой был ажиотаж, так было тяжело, что я даже вспоминать не хочу, хотя потом было приятно, мы ведь в итоге победили. А в Монако не просто победа обрадовала, а то, как отреагировали на это у нас в стране люди. Даже вот соседи в моем доме, многих я и не знал, подходили ко мне, поздравляли, благодарили. Все это как-то приподнимает, честно вам скажу. Недавно ездил в Душанбе навестить родителей, так люди в троллейбусе, в автобусе узнавали (хотя я думал, что меня давно забыли), расспрашивали, желали успеха. А самое приятное и важное было то, что мы в дни, когда стране так тяжело жить, хоть на мгновение, хоть на несколько дней доставили людям радость. Для этого стоит играть в футбол. Поймите меня правильно, я не считаю, что мы что-то великое совершили, не для нашей команды это было очень большое дело.

— А как вы восприняли приглашение руководства «Марселя» подписать с вами миллионный контракт?

— Если возьмут — я не откажусь.

— А насколько реален ваш уход в один из зарубежных клубов?

— Когда мы были в Египте, готовясь к матчу с «Монако». Юрий Васильевич Золотов сказал мне: «Валера, мы тебя поставили на трансфер». Я говорю, ну и прекрасно, что, меня уже кто-то берет? «Нет, — отвечает он, — но не исключено, что кто-то и заинтересуется тобой». В общем, Иванов дал добро, а это значит, что в плане моей замены у него все в порядке.

— А как вы считаете, если в команде два равноценных вратаря, они должны играть по очереди?

— Нет, всегда должен играть один. Вратарь—это не полевой игрок, который, пропустив несколько матчей, может выйти и заиграть. Вратарю, чтобы сильно и стабильно выступать, надо все время быть в деле. Причем матчи за дубль не дают той практики, которую получаешь во встречах за основной состав.

— А кто из зарубежных вратарей вам больше нравится?

— На данный момент? В общем-то я ставил на ван Брекелена, хотя у него и были срывы, но все-таки видно, что он голкипер высокого класса.

— А аргентинец Гойкоэчеа?

— У него очень хорошая перспектива. Хотя и был у него на чемпионате мира фарт, но играл он здорово, два матча выиграл, по сути, в одиночку, я имею в виду послематчевые пенальти.

— А если говорить о нашей вратарской школе?

— Я считаю ее лучшей в мире. Вы посмотрите, сколько у нас появляется хороших вратарей даже в один год или на протяжении нескольких лет подряд. А на Западе такого нет, у них один талант может появиться раз в десять лет. Так я считаю.

— А что в современной жизни вы отвергаете?

— Мы все были воспитаны в духе нашего общества. И то, что, например, мы не верили в Бога, — это считалось нормальным. А сейчас какая-то другая крайность — считается чуть ли не модным верить в Бога. Но ведь это не от души идет. Вот что, по сути я и отвергаю в жизни. Ведь по отношению к религии это выглядит кощунственно. Человек сам для себя может и должен определить — верить ему в Бога или нет.

— А какие черты характера в человеке вы цените больше всего?

— Порядочность и доброту. Остальные качества — производные. Если человек порядочен, то он честен, мужествен, верен. Если он добр — он щедр душевно, он милосерден.

— Я заметил, что вы всегда, когда уходите с поля после окончания игры, непременно поднимаете руку вверх, приветствуя зрителей. Это что, ритуал или нечто большее?

— Я считаю для футболиста это обязательным. Люди пришли за тебя поболеть, и надо уважать их, хоть каким-то жестом поприветствовать. На Западе вы знаете, как футболисты приветствуют своих поклонников — подбегают к трибунам, аплодируют им. Вот бы и нам так же.

Я поблагодарил Валерия за беседу и, пожав ему руку, вдруг обратил внимание — тонкая кисть, длинные пальцы, ну прямо руки музыканта. Вратарь с руками музыканта, а ведь в этом что-то есть.

 

Иван ТИМОШКИН.

(«Футбол, 1991, №4)