Виктор ШУСТИКОВ:
ВСЕ ПОЛЕ ПРЕДО МНОЙ

 

ЕГО РЕКОРД будет побит, если это вообще когда-нибудь случится, не скоро. Во-первых, ему, единственному пока в нашем футболе, удалось сыграть подряд — без единого пропуска и без единой замены — 253 календарных матча. Это, заметьте без учета кубковых и международных встреч. Во-вторых, число сыгранных им только в чемпионатах страны матчей выглядит прямо-таки фантастически — 427!

Но самое удивительное в том, что Виктор Шустиков (конечно же, это о нем — о торпедовском капитане — речь) — один из наиболее заметных и надежных наших игроков — всегда оставался одним из самых незаметных на поле. Он играл предельно просто, чураясь внешних эффектов, все подчиняя одной цели — не пропустить форварда на ударную позицию. Не потому ли и тренеры сборной, все, кроме К.Бескова, комплектуя команду, «не замечали» торпедовского защитника?

Возможно, он и не из тех, кто родился футболистом. Но самозабвенная преданность футболу и по истине героическое трудолюбие — за много лет он не пропустил ни одной тренировки — поставили Шустикова в ряды лучших. Знание правил позиционной игры, поразительное чутье, надежная техника отбора мяча и неутомимость позволяли ему решать свою задачу просто, легко и непринужденно.

Шустиков — один из самых корректных наших игроков. Спокойный и выдержанный, уверенный в себе, он много лет был капитаном московского «Торпедо». Весьма неразговорчив, несловоохотлив, и, если все же разразился таким пространным монологом, с которым выступает сегодня, то случай, поверьте, самый что ни на есть исключительный: Шустиков больше не выйдет на поле... Как играл, так незаметно — и неожиданно — и ушел. Мне это кажется несправедливым, и хочется верить, что спортклуб «Торпедо» устранит эту несправедливость, организовав ему проводы на одном из матчей.

                                                                                                В. БЕРЕЗОВСКИЙ.

Итак, слово заслуженному мастеру спорта Виктору Михайловичу ШУСТИКОВУ (год рождения — 1939, змс — с 1969 года) — центральному защитнику, капитану московского «Торпедо», чемпиону СССР 1960, 1965 годов, обладателю Кубка СССР 1960, 1968, 1972 годов (шесть раз — в списке 33 лучших), второму призеру Кубка Европы 1964 года (восемь выступлений за сборную СССР).

ЧУВСТВО такое, словно и вправду ушел, не попрощавшись, чего-то не сказав напоследок. Не в разговоре, а на поле. Хочу ли поиграть еще? Спросите у любого ветерана, хочет ли он играть. Я вообще без игры не могу. Ситуация так сложилась, что уже в прошлом году мог, как говорится, собирать вещички. Но, весь сезон играл в дубле. Теперь могу признаться: не только ради того, чтобы поиграть. Надеялся вернуться в основной состав.

Я не маленький и понимаю, что, сколько ни вейся веревочка — конец все одно будет. Но это такая уж вечно сложная проблема — решить, когда уходить. Администраторы, которые и в футболе люди далеко не последние, считаю, что чем скорее ветеран уступит место молодому, тем лучше для всего нашего футбола, для его прогресса. Что было бы с нашими лесами, если бы так рассуждали лесоводы!

Поверьте, мой огорчительный, наверное, даже резкий тон — не от обиды. Точнее говоря, от нее, но не от той, в которой вы можете меня заподозрить. Не сомневаюсь, мог бы поиграть еще в свое удовольствие в какой-нибудь иной команде. Мог бы, но не смогу. Таким вот уродился — однолюбом. Семнадцатый год я в торпедовском клубе и так к нему привязался, что переметнуться не смогу. Всегда относился к переходам настороженно, потому что нельзя товарищей менять, как меняют рубашки. А с «Торпедо» столько пережито — и самый большой взлет, и самое глубокое падение. Вот здесь-то и зарыта горькая моя обида — ведь расстаться пришлось, когда команда переживает смутное время. Каково это было — сидеть на скамейке рядом с тренерами, с другими запасными игроками и волноваться, и чувствовать свое бессилие?!

Мне казалось, что могу еще помочь. Знаю, знаю, так думает каждый, кто оказывается в моем положении, чаще всего думает искренне и чаще всего ошибается. Это происходит со многими, кто не умеет взглянуть на себя со стороны, критически взглянуть, это происходит даже с болельщиками, которые, случается, и по мячу-то никогда не били. Сидишь на трибуне и ахаешь: да что же это он, такой-сякой, делает, да разве так надо было ударить, да разве туда надо было бежать, да я бы сейчас — корпус вправо, мяч влево, замах правой, удар левой и вот он, мяч, — «в девятке», явственно даже ощущаешь, как мяч ложится на подъем. Бывало ведь такое, сознайтесь? Сидя на трибуне, нельзя понять, почему тот игрок — растяпа, этот — мазила, а вратарь — дырка. Часто и на поле в этом нелегко разобраться, и я считаю бесценным качеством умение игрока почувствовать свою ошибку, понять ее и проанализировать, увидев ее как бы со стороны. Полбеды, если футболист не научился этому по молодости — научится, было бы желание. Беда, если не в его характере судить самого себя — горбатого, говорят в таких случаях, могила исправит.

Не могу обстоятельно изложить, как, когда и с помощью чего во мне выработалось такое умение. Именно во мне, а не у меня. Думаю даже, что моей заслуги в том нет, а просто поработала природа, используя какие-то черты моего характера, да жизнь учила. А она у защитника много горше, чем у форварда. Промазал нападающий — посвистят и забудут, ошибся защитник — трибуны могут и не заметить, а товарищи — нет, молча, а то и вслух, кто несдержанно корить будут, да и сам себе не простишь. Я, защитник, выхожу на игру, и передо мной — все поле, я вижу всех и вижу все, вижу ошибку товарища и могу ее исправить, но в том и беда, потому что за мной ворота, и в них вратарь — самый незащищенный из всех, хоть и дано ему право играть руками.

Многие, правда, уверены, что защитнику куда как легко и просто, потому, во-первых, что разрушать — это вам не созидать, а во-вторых, в обороне нынче играет столько народу, что защитниками хоть пруд пруди. Это все, уверяю вас, старые песни. Потому что, во-первых: таких защитников если где и держат еще, так оттого лишь, что других, лучших, играющих по-современному, не нашли. Защитник, который только защитник, сейчас никому не нужен. Во-вторых: оборона числом, а не умением ни гроша не стоит, и пользы от таких помощников по принуждению опять же ни на грош. Как держать оборону, они не знают, приемам отбора мяча не обучены, чувства ответственности — за свою зону, за «своего» подопечного — не обременены. Велик ли в них спрос? Можно, впрочем, выпустить на деле семь, восемь, девять, наконец, десять защитников не по названию, а по призванию, но ни один тренер этого никогда не делал. И никогда не сделает. Потому что ни один тренер и ни одна команда не является на стадион с единственной мыслью — как бы отсидеться в обороне, не пропустить. Самые слабые, самые робкие и те думают, как еще и забить. Без этого футбола давно бы не стало.

Кстати, к разговорам о том, что футбол чахнет и умирает, я отношусь так же, как к заявлениям о том, что наше солнце остывает и уже заметно остыло и скоро совсем потемнеет. Затмения, что верно то верно, в футболе бывают. Иной раз это то, что называют болезнью роста, к которой может привести, например, непомерное увлечение какой-нибудь модной тактической новинкой, а иногда приходится пожинать плоды необдуманных решений, непродуманной постановки дела, как в юношеском футболе. Взлеты и падения бывают у любой команды, бывают они и у футбола в целом...

Вырвалось это слово — падение, и опять на ум «Торпедо» пришло. И опять вижу себя на трибуне — в тренировочном костюме, в незашнурованных бутсах, ждущим своего часа. Вы себе не представите, наверное, как же в прошлом сезоне хотелось выйти на поле, хоть раз, хоть на тайм. И сижу, смотрю на Ваню Забиняка, моего «сменщика». Способный он парень, резкий, самоотверженный, твердый. Но отчаянный какой-то не в меру, зарывается. Мысленно пристраиваюсь за его спиной (он передним защитником, я – на привычном месте, страхующим). И опять — все поле передо мной, вижу всех, фиксирую всё движения, и мне кажется, я уже начинаю угадывать, что сейчас сделает Забиняк, и уже знаю, что затем должен сделать я. Шевелю губами, подсказываю: встречай, отступи, подкатись, выпрыгни — не бойся, я знаю, куда отскочит мяч... Эх, хороший защитник будет из Вани, но ведь опыта никакого — что бы нам в паре годочек поиграть!

Не подумайте, будто распирает меня от самомнения, никогда не стремился заноситься высоко и другим того не посоветую, но неужели же, думаю, у меня не нашлось бы, что передать молодому футболисту? Ведь и в дубле порывался играть я не только ради игры и не ради своего удовольствия провел в нем весь прошлый год. Хотелось быть в форме, но пуще того, хотелось поделиться тем, что знаю и умею, с молодыми, которые приходят нам на смену.

Никакая это не блажь и не красивые слова. Такое желание зародили во мне торпедовские ветераны, те, что встретили и приняли меня под свое крыло шестнадцать лет назад, что учили уму-разуму, не думая о том, что учат на свою голову. О том «Торпедо» и его футболистах я расскажу еще, а сейчас, пока не забыл, поделюсь одним своим беспокойством.

Играя в дубле, я надеялся поддерживать спортивную форму на высоком уровне и хотел быть, что называется, в боевой готовности, чтобы в любой момент, когда это потребуется, войти в основной состав.

Оказалось, это не просто. Я вдруг очутился в положении тех молодых футболистов, которые уже переросли дубль и, выступая за него, иногда появляются в основном составе или почти всегда сидят на скамейке запасных. И тут я понял одну из причин, по которой эти ребята часто останавливаются, не растут дальше, возвращаются в дубль, иные — навсегда. Дело в том, что, оказавшись между двумя составами, они уже не могут тренироваться, как прежде, с теми же нагрузками, с той же интенсивностью. Тренировочный график ломается из-за графика игр. Завтра мне играть в дубле — я не могу провести полную тренировку с основным составом, а когда тренируются дублеры, я должен быть готов выйти в основном составе, нахожусь, так сказать, при нем, в резерве главного командования. Мне за год такой жизни не удалось найти оптимальный режим тренировок, и я много потерял. А что же в таком случае требовать от молодого, неопытного футболиста?..

Несколько лет назад читал, по-моему, в «Советском спорте», статью о юношеском футболе под названием «Потери на переправе». В ней говорилось о том, что мы теряем способных ребят, когда они после групп подготовки приходят в дублирующие составы команд мастеров, из-за большой разницы в методике, и формах подготовки, в уровне подготовленности, в возрастных различиях. Теперь я знаю, что такая переправа не одна. Тренерам тут есть над чем подумать, если они хотят, чтобы дубль давал хорошее пополнение.

Только ли на дубль надо обращать внимание тренерам команд мастеров? А группы подготовки? Теперь я и это знаю. Вот уже около месяца я занимаюсь в «Торпедо» с группой подготовки ребят старшего возраста, тренирую ребят, которые вскоре будут призваны в дублирующий состав. Работа интересная, она привлекает и новизной, и возможностью передавать свой опыт. Но в каких же условиях приходится это делать! Руки опускаются. Мы получаем тесный и темноватый зал два раза в неделю на два часа. Хорошо еще, что после нас никого нет, время позднее, так что можно растянуть занятие и на три часа. И мальчишки, надо сказать, рады этому — после двухчасового занятия остаются еще на час, из зала их приходится выгонять. Но эта вот неустроенность ребят просто огорчает. Видели бы вы, какими мячами тренируемся, ими, наверное, не одно поколение торпедовцев отыграло, они и форму потеряли, и ударить по такому мячу страшно — вдруг лопнет. Не знаю, как будет дальше, когда придет лето, но пока вижу, что не всем ребятам такое по нутру, не исключено, что кому-то из них надоест ходить в черном теле. Не случайно многие мальчишки предпочитают футболу хоккей, который и выглядит параднее, и внимания к нему больше. Мне кажется, что в наше время вредно спекулировать на любви к футболу — она сейчас не та, у мальчишек есть десятки вариантов приложить свои силы и энергию. Это в прежние годы футбол без оглядки привлекал и манил. Может, я заблуждаюсь, сужу по себе и своим товарищам, но мы, мальчишки давних лет, одним футболом только и живы были. В Филях, где я тогда жил, нам было раздольно: окрестности, казалось, состояли из леса и футбольных площадок. А где площадка, там и ребята с мячом.

В общем, нет ничего удивительного, что скоро я оказался в детской команде «Фили», но вот попал ли бы я в большой футбол — это еще вопрос. На мое счастье, в Москве в то время процветала футбольная школа в Лужниках. Начальником ее был Никитин Николай Николаевич, старшим тренером — Виктор Александрович Маслов. Тренеры ее имели обыкновение просматривать все детские команды, игравшие в первенстве города. Так, знаю, открыли Игоря Численко, Олега Сергеева и многих других. Кто из тренеров приглядел меня, сейчас уже и не помню, но команда у нас сама по себе была приметная — дважды мы выигрывали Кубок Москвы для своего возраста. Прямо со стадиона «Динамо», где мы играли очередной матч, меня привезли в Лужники, в школу, и зачислили в группу Анатолия Михайловича Акимова. Потом занимался у Константина Ивановича Бескова. Это была отличная школа — жаль, что сейчас таких нет. Она дала мне многое, точнее — все. Если прежде я просто гонял мяч, то в школе научился играть...

С этой вот школы началась и наша команда — «Торпедо» образца 1960 года.

Как вообще создаются большие команды, команды-ансамбли? Мне кажется, их сначала задумывают, как задумывает картину художник или архитектор — проект дома, а потом по винтику, по колесику собирают.

Неразборчивость при отборе — плохой помощник. Казалось бы, прекрасные возможности для создания ансамбля имеет ЦСКА, но уже много лет мы наблюдаем, как, просеивая ежегодно до десятка игроков, приглашаемых без разбора, тренеры армейской команды тщетно бьются над неразрешимой проблемой текучки. Начинают сезон одни игроки — заканчивают другие, но и этим последним уже готовится замена. Все это пустые хлопоты.

В нашем случае было совсем по-иному. В школе было много способных ребят, многие подавали надежды, но Маслов не на каждом останавливал свой взгляд, по одному ему известным признакам он выбирал тех, кто сумеет играть рядом с другими, им отобранными, и не просто играть, а составить с ними нечто такое, что и водой не разольешь. Тех, кто приглянулся Маслову, он по окончании курса обучения рекомендовал в «Торпедо», где вскоре оказались Гусаров. Маношин, Медакин, Сергеев, Хомутов, Савушкин и другие. В декабре 1957 года Маслов привел на автозавод и меня.

Новая и необычная обстановка чаще всего подвергает психику молодого игрока нелегкому испытанию, которое он не всегда выдерживает. А мне многократно везло. Были в «Торпедо» опытные тренеры, давно и с интересом, и со знанием следившие за моим ростом. Были здесь прежние товарищи по школе. И были старые игроки, которые приняли нас, как родных, как свою смену. Иногда обновление состава проходит болезненно, конфликтно. У нас этого не было. Часто думаю — почему? Наверное, потому, что все делалось продуманно, планово. Основные игроки были не такие уж старые, многим по 27—29 лет. Они еще могли играть и играть, а мы у них учиться. Да и мы, новенькие, были в том еще возрасте, когда время терпит, мы могли и в дубле поиграть, притереться, осмотреться. Весь следующий год я и провел в дубле, и только осенью Маслов дал мне попробовать силы в кубковых играх.

Помню, как много возился полузащитник Николай Сенюков с Колей Маношиным — объяснял ему тонкости, таскал с собой на кроссы, показывал приемы — готовил на свое место. Точно так же относился ко мне Виктор Марьенко, которого я вскоре должен был сменить на посту центрального защитника. Вообще у наших основных игроков было чему поучиться. Они тренировались добросовестно, а свободное время проводили за учебниками. Их образ жизни, отношение к делу передавались и нам, молодым. Я как-то естественно, незаметно для себя перенял у них и пристрастие к книгам, и привычку много тренироваться, не пропуская ни одного занятия.

Говорят, молодые игроки, попав в команду мастеров, часто не выдерживают нагрузок. Думаю, это случается с теми, кто не подготовил себя к ним в раннем возрасте. Я усталости не испытывал, хотя тренировался много и с охотой, после занятий почти всегда оставался на поле с Владимиром Ивановичем Гороховым — вторым тренером, причем не просто поиграть с мячом: он давал упражнения игровые, я их выполнял. До сих пор не забуду его любимое — рывок с мячом из центрального круга и удар по воротам. Упражнение не для защитника — для общего образования.

А кто знает, что нужно защитнику?

ТАК ЧТО же нужно  защитнику? Каким он должен быть? Спросите любого тренера — он ручаюсь, недолго подумав, перечислит с полдюжины качеств, необходимых хорошему защитнику, и добавит, наверное, что все они — главные. И, конечно, он будет прав. Но я не удивлюсь, если он забудет назвать одно качество, с которого, может, и начинается защитник, но которое всегда забывают, считая его привилегией нападающих. Речь идет об ударе. Нападающему он, понятно, необходим, чтобы забивать голы. А защитнику? Защитнику — для того, чтобы вести игру. Да, те времена, когда игрока  ценили за силушку, в том числе и удара, давно прошли. Сейчас защитник должен владеть и ударом по воротам — прицельным, хорошо поставленным, иначе потеряет смысл его игра по всему полю, и ударом-передачей, без которой невозможна быстрая организация контратаки. Вот почему, мне кажется, первое, что должен сделать каждый уважающий себя защитник, - это поставить удар, пусть для начала с одной ноги, сильнейшей. Овладев ударом, защитник уже не будет играть на отбой, срывая контратаки своих товарищей, позволяя противнику раз за разом снова подбирать мяч и продолжать давление.

Разумеется, необычайно важно научиться чувствовать позицию, выбирать ее так, чтобы нападающие противника не нашли лазейки к воротам. Мне не пришлось этому учиться в команде мастеров, потому что навыки позиционной игры выработались как бы, сами по себе, бессознательно, в раннем возрасте, когда я еще мало что смыслил, но не сомневаюсь, что, закрепились они прочно и навсегда как раз по этой причине, Сколько я себя помню, играл в защите и только в защите — и в дикой мальчишечьей команде, и в детской команде «Фили». Мои габариты ни у кого — ни у товарищей по детским играм, ни у тренеров — не вызывали сомнений относительно моего места в команде: я сразу стал защитником и без видимых усилий освоил это дело. Вот почему так важно, мне кажется, раскрыть способности мальчишки  в  раннем  возрасте  и  в раннем возрасте обучить его премудростям и тактико-техническим особенностям игры на определенном месте. Сейчас в детских командах тренеры стараются дать ребятам широкую игровую подготовку, но правильно ли это?

Мальчишки ведь такой народ — все в нападение рвутся, они не понимают, что лучше быть хорошим защитником, чем посредственным нападающим, да и вообще у них на уме — наиграться с мячом в свое удовольствие, выплеснуть бушующую энергию, отличиться, выделиться среди других, забить гол. Кому же охота скучать в защите? Вот тут-то для детского тренера непочатый край работы — направить развитие юного футболиста по правильному пути.

Потому что, пусть мое заявление не покажется  странным, освоить ремесло защитника ничуть не легче, чем форварда и вратаря. В чем-то даже труднее. Защитнику намного сложнее ориентироваться в игровой ситуации: перед ним все поле, перед ним все его партнеры, исключая вратаря, и все его соперники. Если защитник с мячом, число возможных продолжений игры у него вдвое-втрое больше, чем у форварда, и надо выбрать наилучший из десятков возможных вариантов, при этом ни на мгновение не замедлив темпа игры передержкой мяча, не сорвав контратаку неточной передачей. В этом, мне кажется, самое большое искусство хорошего защитника, и учиться этому надо с первых же шагов на поле.

Если ты своими действиями замедляешь игру, ты плохой защитник. Это когда-то давным-давно тренеры наставляли игроков так: «Остановил мяч — посмотри — отдай». Сейчас на такой образ действия мгновенно отреагируют возмущенными голосами твои же товарищи. Играть быстро и четко научиться сложнее всего, этому надо учиться всю жизнь, на каждой тренировке, каждое упражнение подчиняя этой цели. Точно также, как в каждой тренировке отводить время на постановку удара.

Вспоминаю  один не  очень давний случай. Точно сейчас не смогу назвать год, но тогда еще в «Торпедо» играл Миша Гершкович. Шел очень трудный матч с «Зенитом», и результат его, помню, был очень важен и для «Торпедо», и для «Зенита». Счет ничейный — 1:1, время идет к концу, но ленинградцы прижали нас к воротам, не давая дух перевести. На их половине остался только Гершкович, и я, отбиваясь, краем глаза следил за его маневрами и думал; надо перевести мяч одним — дальним — ударом и как можно более точным. Наконец, удалось — передача была и сильна, и точна — никто и глазом не моргнул, как счет стал в нашу пользу. Мне этот случай дорог именно потому, что он как бы окупил те труды, которые были затрачены на многих занятиях. Сами понимаете, как приятно сознавать, что старался не зря.

Считаю, мне очень повезло. Хоть и не я выбирал себе клуб — за меня это сделал опытный тренер, но мне повезло. «Торпедо» — команда, которая была мне нужна, и, что еще важнее, ей нужен был я. Торпедовцы и Маслов всегда были приверженцами зонной, позиционной игры в обороне, как раз такой игры, которая была по душе и мне, наверное, поэтому и остановил на мне выбор Виктор Александрович. Мне было легко играть в «Торпедо» даже когда годы стали брать свое. Но, должен сказать, мне никогда не было легко на тренировке, да я и не стремился к этой легкости.

Молодые игроки боятся больших тренировочных нагрузок, стараются увильнуть от них. Не обвиняю всех огулом, но, знаю, молодости это свойственно. То ли молодые игроки боятся что их не хватит в игре, что после тяжелой тренировки не сумеют восстановить силы к игре и экономят их на занятиях, толи просто не приучили себя к серьезной работе сызмальства. Такой щадящий режим оборачивается в игре против них же.

Никогда не щадил себя на тренировках — и никогда не знал физических срывов в игре или ощущения перетренированности. Если такое и наступало, тренеры сами улавливали это и позволяли снижать нагрузки. Не знал я и серьезных травм и болезней.

Надо сказать, что в часто возникающих конфликтах тренера, нагружающего игрока, и игрока, сопротивляющегося тренеру, ссылающегося на свои собственные ощущения, гораздо чаще бывает неправ игрок, чем тренер. Особенно, если игрок еще молод. В наше время у тренера, определяющего функциональное состояние организма игроков, помимо педагогического наблюдения под рукой достаточно эффективные средства контроля. В союзе с врачом он может точно определять состояние футболистов и дозировать их нагрузки. А у самих футболистов точный самоконтроль вырабатывается: лишь после долгих лет практики, а верить первым, точнее, поверхностным, ощущениям я не советую. Бывало не раз-—-начинается занятие, а ноги не несут, кажется, что устал «перегрузился», мышцы сопротивляются приказу, но — перетерпишь, как стайер на дистанции и чувствуешь — организм постепенно  «врабатывается» тело, мышцы становятся послушными и даже с каким-то удовольствием воспринимают физическую нагрузку. Оказывается на перетренированность мы, порой принимаем  простую неподготовленность наших мышц — не разогрели, не возбудили их к  работе. Мне, напротив,  тренировка нередко помогала избавиться от плохого настроения, от неважного  самочувствия. Движение прогоняло вялость мышц и вялость и мысли, а общение с товарищами, шутки, смех, обмен новостями избавляли от плохих мыслей, от скуки. Нет, что ни говорите, после тренировки,  какой бы изнурительной она ни была, чувствуешь себя всегда  и бодрее, и веселее.

Тренировка вообще представляется мне самой важной стороной футбольной жизни. Игра — это как бы продукт тренировки, в ней, как в зеркале, отражается  наша жизнь, а она-то и есть тренировка, тренировка, тренировка. Нет, мы не роботы, не механические  люди, не батраки. Потому что тренировка — это, как и сама игра, если угодно — творчество. В ней особо важны и внимание, и осмысленное выполнение заданий и упражнений, и умение анализировать. В игре все оборачивается именно так, как было на тренировке. Если футболист обожает обводку, на занятиях ничего, кроме  игры в квадрат, не признает, он и в матче не сумеет выйти за рамки квадрата, будет раздражать товарищей и зрителей бесконечной возней с мячом и бесконечными его потерями. На тренировке надо уметь заставить себя делать не то, что нравится, а то, что надо.

Говорю об этом так много, потому что на себе испытал пользу каждодневной и серьезной подготовки. Правда, приходилось слышать и такое: легко тебе говорить, ты уродился таким двужильным. А иные друзья и того хлеще: мог бы и не горбатиться, тебя природа и так не обидела, можешь себе позволить чего-нибудь такого-этакого... Не верил этим разговорчикам, потому что видел другие примеры. Моего товарища по школе и по команде Олега Сергеева природа тоже не обидела, и он уверовал,  что не подведет она, не подкачает. Соблазнам он не очень сопротивлялся да и утруждать себя не слишком утруждал. Играл благодаря  природным  качествам здорово, но расстался с футболом намного раньше отведенного ему срока. И только ли он один?

Ну, а я, наверное, больше любил футбол, чем самого себя, мне хотелось играть. И в этом я видел самое большое удовольствие, которое может подарить жизнь. И поэтому, мне вовсе нетрудно было, как говорится, соблюдать себя. В том, как тренироваться, какой вести образ жизни, я бы сказал, режим жизни, какого режима дня придерживаться, наверное, и состоит ответ на вопрос, который занимает всех и который мне всегда задают как футбольному долгожителю: как играть долго?

Образ жизни... Нет, он не должен быть аскетическим, затворническим. Но и не должен быть бесконтрольным. Всегда в таких случаях возникает проблема: курить - не курить, пить - не пить. Не пить — вовсе не значит не брать в рот ни капли. Надо знать меру, как и в питье обыкновенной воды, которую тоже нельзя брать лишку. Важно, как говорится, знать, когда пить, сколько пить и даже — где и с кем. Не отметить большую победу, семейное торжество, праздник — это уж чересчур, а выпить в соревновательный период, перед тренировкой или после нее — свинство. Наверное, те, кто ждет от меня каких-то необыкновенных откровений на тему, как можно продлить футбольную жизнь, как стать незаменимым, будут разочарованы. Откровений не последует, потому что  их  нет. Желаемое достигается через труд, через пот  —  и все это знают, только не все хотят это признать, надеясь на какие-то иные,  более легкие  пути. Нет  таких путей.  Валентин Иванов в «Центральном круге»[1]  сказал верно: я не пропустил  ни одной тренировки, приходил на занятия, даже если нездоровилось, после легких травм, и занимался, как мог.

Заставлять себя не приходилось, я уже говорил, что  получал от тренировок удовлетворение. Есть еще такие, казалось бы мелочи, от которых зависит поддержание формы, как утренняя зарядка,  хороший завтрак. Ну, что особенного, если второпях проглотить булку и чай или забыть сделать зарядку? Вроде бы ничего. Но попробуйте в такой день прислушаться к своему состоянию, к ощущениям — и вы почувствуете, что далеко не все в порядке. Утро должно начинаться  с зарядки, пусть небольшой, короткой, но с обязательными упражнениями на гибкость,  на растяжения. Они готовят организм к дневной работе. Зарядка и хороший завтрак так же обязательны, как умывание и чистка зубов.

Современные тренировки исключительно интенсивны. Поэтому очень важно уметь переключаться с одного вида работы на другой. Бытует мнение, что тяжело учиться в институте и играть в команде мастеров. Возможно это так, для определенной категории людей. А для меня не было большего  удовольствия, чем после тренировки засесть за  учебники. Тратить время на пустяки всегда было как-то жалко. Если дома выдавалось свободное время, отправлялся в Серебряный Бор. Вода и речной песок: походить по этому песку, поплескаться в воде — нет ничего лучше для мышц и нервов, это и отдых и расслабление.

Вот, пожалуй, и все из моего опыта футбольного долгожительства. Как видите, не много «тайн», из которых явствует одно: все в наших руках.

Да вот еще что: бытует мнение, что при подходе к критическому возрасту футболист должен постепенно снижать нагрузки, экономнее расходовать силы. Не знаю, может быть, здесь нужен индивидуальный подход, но по мне, так не снижать их надо, а в чем-то даже быть старательнее, кропотливее, что ли. Вспоминаю Василия Турянчика[2], который годам к тридцати стал жаловаться, что для него пропустить календарный матч – все равно, что неделю не тренироваться. Точно так же я боялся пропустить хоть одну тренировку: организм требовал привычного, заданного ритма деятельности.

В этом возрасте, конечно, характер занятий заметно меняется. Не объем, не интенсивность — характер. Уже знаешь и чувствуешь, какие упражнения тебе нужнее, полезнее, на что надо обратить больше внимания. В тренировке молодого игрока и ветерана существуют заметные различия. Закрепленные с годами навыки не утрачиваются, поэтому мне кажется, что молодому игроку надо делать упор на развитие своих лучших качеств, не забывая, конечно, подтягивать и слабые, а в зрелом возрасте, когда определенные качества футболиста развились и закрепились, можно основное внимание уделить тем элементам, которые удаются хуже. Думаю, что лет до 25-ти футболист совершенствуется главным образом в технике, в еще более раннем возрасте заложив  атлетический фундамент, а потом только начинает глубоко осваивать тактику. Это, разумеется, схема грубая и приблизительная, на деле все гораздо сложнее, все взаимосвязано, однако в указанных границах освоение определенных качеств, идет успешнее. О детском возрасте и не говорю — он и есть самый благодатный период становления игрока...

Никогда не забуду свой первый матч в основном составе «Торпедо»: 1958 год — встреча с киевским «Динамо». Маслов дает мне персональное задание: вот Коман, он очень опасен у ворот, выскакивает неизвестно откуда и  добивает все отскоки, ты должен стать его тенью и не дать ему забить гол. Коман не забил, но чего мне это стоило!

Прежде,  пожалуй, играли изобретательнее, хитрее. Коман, помню, мотался, как заведенный, туда-сюда, вперед-назад, иногда, казалось, вообще выключался из игры, но в какой-то неуловимый миг оказывался у ворот и у мяча. Сейчас все проще, все видно наперед. Или я стал лучше видеть? Но как бы там ни было, если в том же, киевском «Динамо»- разбегается  из центрального круга Колотов, уже знаешь, куда и в какой момент ему дадут пас на удар. Сейчас стали играть откровеннее, прямолинейнее.

Почему в прошлом сезоне торпедовцы забивали так мало? Да потому, что защитники противника знали, что в определенной точке перед штрафной площадью опасен Никонов, в зоне вратарской площадки надо нейтрализовать Дегтярева, да не давать Смирнову замахнуться на удар. Только и всего. А как бывало, когда мы впервые стали чемпионами? Защитники держат Гусарова — Сергеев голы забивает, взяли в кольцо Иванова — забивает Фалин...

Так же и в других командах. Наша зонная оборона, а точнее — комбинированная, была в те времена самым надежным способом защиты. Да и сейчас тоже. Но иногда ловлю себя на мысли, что теперь это скорее стрельба из пушки  по воробьям. Потому что был такой период, когда наступательная стратегия (сейчас это время, к счастью,  проходит) пришла в полный упадок. Словно вдруг все разучились атаковать. А «персоналка», что ж, она хороша в_: лекарственных дозах, не более того. Пусть Коман в той кубковой игре так и не забил свой гол, но вымотался я так, как ни в какой другой, но, по счастью, ни в какой другой я больше и не получал персональных заданий. Не знаю, смог ли бы я выдержать еще несколько таких игр или нет, хотя выносливостью природа не обделила. Зонную защиту освоить сложнее, но играть, убежден, легче. И надежнее.

 

(«Футбол-Хоккей», 1974, №9,10)