Свои выступления в чемпионатах страны он закончил в 1970 году, поэтому целые поколения—те, кому сейчас семнадцать и кому тридцать, знают о Стрельцове лишь понаслышке. А это был футболист феноменальный, наделенный исключительными дарованиями, ярчайшей спортивной индивидуальностью.

— Эдуард Анатольевич, полагаю, что и вас огорчил матч советской сборной с командой Румынии?

— Конечно, огорчил. Сыграли плохо, особенно во втором тайме. Если в первой половине игры предпринимались периодические атаки и удавалось некоторое взаимодействие, то во второй наша команда просто расклеилась.

— И это при том, что сборная Румынии не показалась такой уж непобедимой...

— Да, ведь несколько раз наши игроки выходили на выгодные ударные позиции, да и вовсе один на один с вратарем. Но голкипер Лунг, удачно сыграв в дебюте, был явно в ударе. Значит, следовало поискать какие-то нестандартные решения, попытаться его обыграть, застать врасплох обманным ударом. А действия наших футболистов были прямолинейны, шаблонны, заранее понятны.

— Чем объяснить разлад команды после перерыва?

— Могу лишь догадываться. Кроме самочувствия, спортивной формы, готовности к игре отдельных футболистов, существует еще командное самочувствие, командный настрой. Не стал бы объяснять апатию, утрату связей во втором тайме только шоком от несправедливо назначенного пенальти. Уж сколько раз сталкивались мы на международных турнирах с судейскими казусами, они не должны выбивать из колеи. Одиннадцатиметровый был лишний, но нам и с игры гол забили (и еще могли забить). Один-то гол можно было за весь матч отквитать?

— До сих пор помню ваш гол в ворота сборной Румынии в пятьдесят восьмом. Шли последние минуты матча, команда СССР проигрывала 0:1. На румынской половине поля мяч быстро катился к лицевой линии. Вы бросились его догонять. Догнали и под очень острым углом пробили мимо выбежавшего навстречу вратаря — в дальнюю штангу и от нее в сетку...

— Во всем этом и был заложен эффект неожиданности. Догнав уходящий мяч, застал соперников врасплох.

— А вот в матче на нынешнем чемпионате мира одному из наших футболистов был дан острый пас, но он решил, что не успеет, не догонит мяч. И даже не попытался за ним побежать...

— Не надо так упрощенно сопоставлять. Мы с вами можем судить лишь по-зрительски. На поле все видится по-другому и воспринимается иначе.

— Ладно, в таком случае — как вам прочие команды? Согласитесь, их игроки выкладываются, не жалеют сил. На чемпионате мира все чувства обострены, все старания удвоены!

— Согласен. Я же говорю: наши плохо начали чемпионат.

Тринадцати лет Эдуард Стрельцов уже играл центрфорвардом за взрослую команду завода «Фрезер». Шестнадцати лет был принят в основной состав московского «Торпедо». Один из самых авторитетных тренеров, Виктор Александрович Маслов, человек очень колоритный и самобытный, для которого все футболисты делились на две категории: «Это—игрок» и «Это — не игрок», всерьез сказал о 16-летнем Стрельцове: «Это великий игрок!» — Каким было ваше самое-самое начало в футболе, Эдуард Анатольевич?

— Сколько себя помню, играл. Мать сердилась, что я футболом разбил ботинки, в которых нужно было в детский сад ходить. Совсем мальчишкой выступал за мужскую команду «Фрезера». Когда после матча заводские футболисты собирались в кафе, они давали мне на мороженое со словами: «Иди, Эдик, незачем тебе взрослые разговоры слушать»... Тренер наш, фрезерский, Марк Семенович Левин, посоветовал торпедовским наставникам посмотреть меня и некоторых других ребят; так мы попали в «Торпедо». В пятьдесят четвертом меня выпустили на матч в Тбилиси против тамошнего «Динамо»; в один из моментов протолкнул я мяч у тбилисского защитника между ног, развернулся и с левой пробил в верхний угол. Старшие партнеры, довольные мной, смеялись: «После такого удара мяч нужно из ворот трактором вытаскивать...»

— И в те же дни вы с Валентином Ивановым составили знаменитый «тандем», вошедший в историю футбола. Как возникло ваше взаимопонимание?

— Не знаю. Мы сразу, даже не сговариваясь, стали так взаимодействовать, словно родились для того, чтобы играть вместе.

Из разговоров на поле. Иванов: «Эдик, ты что же, не видел меня? Я был сзади тебя в шести метрах!» Стрельцов: «Почему же не видел? Видел, что ты сзади. Но у меня тоже была удобная позиция».

— Чемпионат мира показывает, что сейчас большинство футболистов владеет сложными техническими приемами. Пас пяткой «по-стрельцовски» принес победу команде Коста-Рики над сборной Шотландии. Как вы отрабатывали в свое время такой коварный, такой оригинальный пас?

— А я его не отрабатывал. Однажды вдруг выполнил и с того раза стал применять. Играли мы в первом круге чемпионата страны пятьдесят шестого года с московскими динамовцами. Никак забить Яшину не могли. И вот перемещаюсь я с мячом вдоль линии штрафной площади, вся динамовская защита параллельно смещается, а Иванов — это я затылком чувствую — остался за моей спиной. Увел я защитников подальше в сторону и пяткой отбросил мяч «Кузьме» (прозвище Иванова), он и влепил его в «девятку»... С того дня я стал делать этот лас пяткой.

В пятьдесят пятом Стрельцов был «позаимствован» командой ЦСКА на время ее поездки в ГДР. Там перед самой игрой со сборной страны выяснилось, что часть футбольной амуниции он оставил в гостинице. Пока искал, чем заменить, второй тренер ЦСКА Григорий Иванович Федотов (тот самый, знаменитый и неповторимый Федотов, именем которого назван Клуб бомбардиров) съездил в гостиницу и привез Стрельцову его вещи. Ошеломленный Стрельцов пролепетал: «Григорий Иванович! Да зачем же вы?.. Я бы съездил...» Федотов ответил: «Знаешь, Эдик, я сам играл. Но как ты играешь...» Это было признание большого мастера, щедрого душой, как все истинные мастера.

— Помните слова Федотова, сказанные вам восемнадцатилетнему?

— Как такое забыть... Я тогда был, как на крыльях. Сборной ГДР два гола забил.

— Эдуард Анатольевич, рассказывают, что тренер сборной СССР Гавриил Качалин после одного матча сказал вам: «Ты с двумя здоровыми ногами раньше так не играл, как сегодня с одной». Что это было?

— А это когда мы с Ивановым проштрафились! Опоздали к поезду Москва — Берлин. С поляками предстояло в дополнительном матче в Лейпциге выяснить, кто на чемпионат мира поедет — они или мы... Ну, пришлось нам на такси догонять поезд. Ясно, что кругом виноваты, оправдаться можем только голами. А у меня еще и травма не зажила. Перед игрой говорю врачу Белаковскому: «Сделайте что-нибудь, Олег Маркович, мне бы только на поле выйти». Он стянул ногу эластичным бинтом. Ну, и гол свой, положенный штрафнику, я забил. И второй гол был с моей подачи.

В 1950 году Никита Симонян забил за сезон 34 гола в чемпионате страны. В 1985-м Олег Протасов превзошел этот рекорд: 35 мячей за сезон, то есть за восемь месяцев. А Стрельцов в 1957-м всего за сто дней забил 31 мяч: в матчах и на первенство СССР, и на Кубок, и в рамках международных турниров — сборным Болгарии, Венгрии, Чехословакии, Китая, Индонезии, Финляндии, во время турне по Франции — «Рэсингу», «Марселю» и «Ницце». Ему было тогда двадцать лет. А еще раньше, в восемнадцать, он в одной игре забил три гола в ворота сборкой Швеции в Стокгольме, затем — гол сборной ФРГ в Ганновере и гол — сборной Франции в Москве.

— Какой из этих мячей вам больше запомнился?

— Мне, знаете ли, голы нравились не индивидуальные, а коллективные. Я понимаю футбол так: нас одиннадцать, и мы общаемся на языке паса. Пас должен быть умным, хитрым, неожиданным для соперников. Смотришь на иного футболиста и все его действия предугадываешь. Вот сейчас он сделает рывок, затем остановится, отдаст мяч назад... Все понятно, любой его ход можно пресечь.

Искусство в том, чтобы противники тебя не поняли. Ну, разберемся. Мяч у меня; справа — партнер, готовый принять передачу, а слева, чуть сзади, чувствую, готовится к рывку другой партнер, пока внешне инертный. Соперники ждут, что я дам пас вправо, и я делаю вид, что так и поступлю. Но вдруг отдаю мяч влево! И парень с ним проскакивает на голевую позицию.

— Смотря в эти дни матчи чемпионата, вы, наверное, испытываете желание быть там, на поле в Италии?

— Да нет, всему свое время. Единственное, чему можно позавидовать, это качеству полей. Мне довелось играть в Лондоне на «Уэмбли» — поле там идеальное. На таком только и показывать высококлассную игру.

— Эдуард Анатольевич, скажите о своих родных. О жизни вне футбола. О знакомствах; о том, что вам интереснее в искусстве.

— Корни мои — на заводе «Фрезер». Там и дед мой работал — фрезеровщиком, и отец до войны — столяром (а на войне был офицером армейской разведки). И мать трудилась на «Фрезере», и я после семилетки стал слесарем-лекальщиком. Жилось нам с матерью трудно, иной раз есть было нечего, жмых грыз, ходил черт те в чем... Многие так жили. Кто лишений не познал, беды не пережил, тому цена жизни неизвестна...

Женат я больше четверти века. Жену зовут Рая. Футболом она не очень интересуется, хотя иной раз журналистам подсказывает: «Спросите его (значит, меня), почему он не любил выигрывать с крупным счетом». Я действительно не любил выигрывать 5:0 или больше: как-то неловко перед соперниками, бьем их почем зря, жалко было.

— Говорите, «жалко», а сами в пятьдесят седьмом в кубковой игре с тбилисским «Динамо» забили пять мячей...

— Ну, молодой тогда был. Не очень задумывался...

— В свое время писали, что ваш сын Игорь увлекается футболом. Как у него с этим?

— Увлекался, но подрос и поостыл. Сейчас уже работает — в области спорта.

Меня никогда не тянуло в элитное общество, в престижные компании. И вкусы у меня самые простые. Люблю кино. Телеспектакль смотрю, если играют правдиво; а то встану и уйду. Вообще считаю, что простота, естественность — это самое подходящее. Вспомните Льва Яшина: ни в какую на мяч не стал бы бросаться, если можно было проще принять. Не терпел позу.

— Вы окончили институт физкультуры и Высшую школу тренеров. Знаю, что вам предлагали тренерскую работу в разных командах, в том числе в высшей лиге. А вы предпочитаете учить футболу мальчишек, таких же, каким сами когда-то играли за «Фрезер». Почему?

— Не мое это дело — руководить. Мое — это футбольные ребятишки, сейчас —1976 год рождения. С ними я в своей стихии. Может быть, кто-то из них станет когда-нибудь  большим футболистом — буду счастлив.

— И последнее, Эдуард Анатольевич. Этот номер «Недели» подписывается в печать за несколько часов до матча сборных СССР и Аргентины. Ваш прогноз?

— Счет предсказывать не берусь. Думаю, что аргентинцев крепко подхлестывает их поражение от Камеруна. Думаю, что и камерунцы нам составят серьезную конкуренцию. Скорее всего, путь нашей сборной не будет усыпан розами... Очень хотел бы ошибиться!

 

(«Неделя», 1990, июнь)