Сергей ПЕТРЕНКО: Я ЧЕЛОВЕК ЗАКРЫТЫЙ, НО НЕ ДЛЯ ВСЕХ

 

Когда поднимают модную тему молодых тренеров, к ним причисляют и Петренко. Ему же в этом году стукнет пятьдесят. Может, в молодых он числится потому, что внешне главному «Торпедо» дашь не больше сорока. А может, потому, что на высшем уровне он работает не так давно  с лета 2002-го. Злые языки тогда шептались: мол, экономит Владимир Алешин, вверяя команду тренеру без солидного опыта. Посмотрим-посмотрим, где скоро «Торпедо» окажется... Посмотрели. Заглядываться начали. А как было не заглядываться на то, что вытворяло «Торпедо» в первом круге минувшего сезона? Впрочем, вытворяло  не то слово. Играло. С большой буквы. Заговорили о феномене Петренко. И сейчас говорят.

 

 

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК

— Сергей Анатольевич, вы сами считаете себя молодым тренером?

— Считаю себя молодым человеком. А к молодым специалистам себя не отнесу: тренерский стаж исчисляется без малого двадцатью годами. Другое дело, что в премьер-лиге главным совсем недавно работаю, а до этого прошел все ступени: и вторую лигу, и детскую школу.

— В чем секрет того, что на «полтинник» не выглядите: физкультура и спорт, здоровый образ жизни?

— Скорее гены. Усилий особых не прилагаю. И вредные привычки есть.

— В пору вашего выступления за «Торпедо» в 70-80-е в команде была повальная мода на усы. По этой части перещеголять вашу команду могло, пожалуй, только тбилисское «Динамо». Привычка носить усы у вас тогда появилась?

— Значительно раньше. Когда был подростком, мама мне говорила: «Не спеши бриться, успеешь, незачем лишний раз бритвой по лицу водить». С того времени, по сути, ни разу не сбривал усы. Наверное, без них меня уже и не помнит никто. Сейчас мода другая, а тогда и бакенбарды носили, и длинные волосы.

— Вы тоже?

— Не до пояса, конечно, но носил. И в клешах ходил. А вот «дудочек» избежал.

 

КОГДА В ТОВАРИЩАХ СОГЛАСЬЕ ЕСТЬ

— Охарактеризуйте одним словом сезон для вашей команды.

— Неудовлетворенность.

— Когда в прошлое межсезонье «СЭ» представлял команды, материал про «Торпедо» вышел под заголовком «Загадочные, как Джоконда». Насколько точно он отразил то, что было по ходу сезона?

— Для многих мы были загадочными, поскольку почти никто не знал, с чем мы вступаем в сезон, в каком составе. А что касается улыбки Джоконды, мы подарили болельщикам некую футбольную красоту, показывая достаточно привлекательную игру, и в этом плане определение оказалось верным.

— «Торпедо» лидировало в чемпионате 15 туров из 30, причем многие поражались: за счет чего? Для вас самого пребывание на первом месте было неожиданным?

— Неопределенность ощущалась лишь до первых туров. Я знал: если хорошо стартуем, и дальше будем выглядеть достойно. Победы над «Ростовом» и «Аланией» придали уверенности, так что следующие успехи не стали для меня откровением. Конечно, нельзя сказать, что видел нас на первом месте безоговорочно и бесповоротно. Точнее, чувствовал, что можем претендовать на высокие места, и готовил к этому команду. Игроки после первых туров поверили в свои силы и в дальнейшем раскрылись.

— Считается, что успех «Торпедо» — прежде всего успех Петренко.

— Конечно, это не так. Есть и моя доля, лепта, но...

— Ваша скромность не знает границ!

— Дело не в скромности. Тут нужно смотреть в корень. Начинать с Алешина, с Мишина, с тех людей, с которыми я работаю. Между нами было полное единение, а оно очень много значит. В этом и заключается феномен «Торпедо». Если в товарищах согласья нет, президент тянет в одну сторону, тренер — в другую, какими бы великими они ни были, ничего не получится. А у нас спокойная рабочая атмосфера, никто никому не мешает, каждый занимается своим делом. Мне есть с чем сравнивать, ведь в свое время в «Торпедо-ЗИЛ» я попал в ситуацию, когда невозможно было работать... К тому же у нас очень сильный состав, хорошие игроки в каждой линии. Не понимаю, почему их уровень часто принижают.

— Против формулировки «Торпедо» — команда без звезд» вы внутренне протестуете?

— А назовите мне звезд в нашем чемпионате. Это настолько условное определение! Для России они, может, звезды, но, по европейским меркам, у нас особых звезд и нет. Так что для нашей премьер-лиги Семшов, Кормильцев, Панов, Бугаев  пусть не звезды, но звездочки, достаточно яркие футболисты.

— Причины летнего спада «Торпедо» известны: травмы ведущих защитников, пауза в чемпионате, «околофутбольные технологии». Будь у вас возможность вернуться назад, что-нибудь поменяли бы?

— Всегда анализирую свою работу. Это необходимо, чтобы избежать ошибок в дальнейшем. Но в той ситуации вряд ли что-то сделал бы иначе. Просто некоторые игроки, на которых я рассчитывал, проявили себя не в полной мере. Здесь наша взаимная ошибка. Они не смогли сыграть так, как я хотел. А я на этих людей полагался.

— «Не стал бы жонглировать такими словами, как «трагедия», — ответили вы осенью на вопрос «СЭ» о перспективах остаться без медалей. А может, беда как раз в позиции: мир не перевернется, даже если мы проиграем?

— Конечно, мы стремимся к самым высоким местам. Иначе нет смысла заниматься футболом. И то, что наша команда осталась без медалей, — беда, но беда спортивная. В жизни есть куда большие трагедии. Цунами в Таиланде. Или смерть велосипедиста Нелюбина, нашего олимпийского чемпиона, потрясшая меня до глубины души. Вот что страшно. Отвечая на вопрос «СЭ», я имел в виду трагедию в общечеловеческом значении. А в футбольном смысле мы ее, конечно, пережили. Но все проходит. В новый сезон вступаем с новыми надеждами.

 

ДЕЛО НЕ ТОЛЬКО В ЗРЕЛИЩНОСТИ

— Не находите что-то мистическое в тяготении «Торпедо» к 4-6м местам? Так ведь было и в пору вашей карьеры игрока.

— В мистику, разумеется, не верю. Но и тогда существовали, и сейчас существуют объективные и субъективные причины, не позволяющие команде подняться выше. Места наши тогда и сейчас, наверное, отражают реальное положение вещей.

— За два с половиной года, что вы возглавляете «Торпедо», возникали ситуации, когда вы не знали, как поступить?

— Нет. Всегда находил выход. Убежден: безвыходных ситуаций не бывает. Есть очень сложные, есть критические, но выход всегда можно найти.  Пусть не оптимальный. Нужно только не сидеть сложа руки, а искать его, основываясь на том, что имеешь в данный момент. Из двух зол выбрать меньшее — тоже выход, верно? Мы попадали в сложные ситуации. В очень сложные. Выбирались.

— Панов, подводя итоги сезона, сказал мне: «Главное — мы играли в футбол и получали удовольствие от процесса». Наверное, не существует более приятных для тренера слов?

— Я ощущал, что игроки получают удовольствие — от общения друг с другом, от тренировок и. конечно, от футбола. Разумеется, это очень приятно, потому что означает: мы на правильном пути. Мы понимали друг друга, и это большой плюс нам. Но еще раз говорю: во главу угла поставил бы результат. Красивая игра — хорошо, но... «Локомотив», проведший ряд матчей не особо зрелищно, на первом месте. А «Торпедо»  на пятом. Результат есть результат.

— Фабио Капелло в свое время уволили из «Милана» за якобы незрелищный футбол, хотя команда из года в год становилась чемпионом Италии.

— Тут дело не только в зрелищности. Мы играли в красивый футбол, что позволяла делать надежная оборона, которая все цементировала, раскрепощала остальные линии, позволяла им творить. Как только наша защита начала давать сбои, и средняя линия задрожала, и атака уверенность подрастеряла. Тут все взаимосвязано, красивый футбол сам по себе не существует.

— Валентин Козьмич Иванов сказал, что именно «Торпедо»-2004 напомнило футбол его молодости. Насколько важны для вас подобные комплименты? Повышают ли самооценку?

— Самооценка должна идти прежде всего отсюда (показывает на голову). Но мнения таких людей, как Иванов или Симонян, значат для меня очень многое. Помимо того, что это приятно, это еще и оценка твоего труда, данная профессионалами высокого класса.

 

НЕ ПЕССИМИСТ, А РЕАЛИСТ

— Действительно, кто-то очень хотел искусственно сдвинуть команду с первого места?

— Я могу не отвечать на этот вопрос? Ведь вы прекрасно знаете ответ. Думаю, да.

— В скольких матчах прошлого сезона судьи ошибались против вас и в вашу пользу?

— Не считал. Достаточно очевидно ошиблись против нас в домашнем матче с «Крыльями» и в обеих играх с «Сатурном». Все остальное — туда-сюда...

— Публичное извинение КФА после трех подряд засуженных матчей я бы на вашем месте восприняла как насмешку.

— Мы именно так это и восприняли. Над нами просто издевались.

— Когда окончательно поняли, что медалей вам не видать?

— После игры с «Крыльями» в Лужниках.

— Тренер Петренко застанет времена, когда в российском футболе не будет судейской предвзятости, замен арбитров, странных решений КДК и ЭСК?

— Не застанет. К сожалению, вся наша российская действительность построена на «добрых отношениях». Ты мне, я  тебе, а кто и когда распутает этот клубок, неизвестно.

— Вы пессимист?

— Реалист. Мы обитаем в этом мире, и нужно жить по его законам. Вернее, так: мы эти законы принимаем, но жить по ним наша команда не хочет и не может, слава богу. И я очень рад, что работаю именно здесь. При этом отдаю себе отчет: где-то чего-то мы будем недосчитываться, где-то чуть-чуть не успевать. Надо делать на это небольшую поправку и работать дальше.

— Но в таблице-то останется 5е место.

— А вы что предлагаете?..

 

НАЧАЛЬНИКА ДОЛЖНЫ БОЯТЬСЯ

— Вы всерьез относитесь к «отметкам», которые вам выставляет Алешин после окончания каждого сезона? Или это только игра?

— То, что Владимир Владимирович озвучивает в прессе, совсем не те оценки, к которым я относился бы серьезно. Куда важнее для меня оценки, которые он выставляет мне в личной беседе, когда он раскладывает по полочкам мою работу, игру команды, всю нашу деятельность. Выражаются они не в баллах, а в пожеланиях, наставлениях, критике.

— Складывается впечатление, что тренеры «Торпедо», как и остальные подчиненные, боятся Алешина. Именно боятся. Так?

— Думаю, начальника должны бояться. Плохо, когда страх — преобладающее чувство. А если помимо боязни есть доверие и взаимопонимание — другое дело. Как у нас, смею надеяться.

— Часто возражаете начальнику?

— Спорные моменты случаются, но не было ни одной ситуации, когда мы не нашли бы взаимопонимания.

— Когда в последний раз спорили?

— До такой степени, чтобы спорить с размахиванием руками и на повышенных тонах, я возвыситься не могу. Дискутируем часто, но довольно мирно.

— Мне кажется, Петренко — очень удобный тренер для Алешина. К деньгам лужниковским относится, как к собственным, суперзвезд ценой в миллионы не требует, о скромности клубного бюджета всегда говорит настолько корректно, что любой дипломат позавидует.

— Я просто прекрасно понимаю политику клуба. Владимир Владимирович ее выстроил, а я ее принял, осознавая, из чего мы исходим и что нам в дальнейшем нужно.

— Что же?

— Не только нам, но и всему российскому футболу необходимо основываться прежде всего на детских спортивных школах. Понимают это все, но идут пока, к сожалению, другим путем. А мы уже встали на этот путь. Алешин вкладывает средства в детскую школу, в спортивную базу. Команда 88-го года рождения выигрывает все и вся там много ярких футболистов, и сейчас у нас задача — чтобы мальчишки плавно перешли в команду мастеров. То есть в главную. Сохраним этих ребят — получим отдачу. Да уже получаем  многие из них привлекаются в дубль. А дальше больше будет, ведь у нас хорошая материально-техническая база, много качественных полей, укрепляются тренерские кадры в школе. Да, можно купить игрока за полтора миллиона, Или за десять. Хорошо, когда ЦСКА или «Локомотиву» позволительно потратить и 10 миллионов на покупку игрока, и столько же на школу. Прекрасный путь. К сожалению, мы не можем поступать таким же образом. Мы выбираем то направление. которое. на наш взгляд, приоритетнее. Возвращаясь к вопросу, удобный ли я человек для Алешина, наверное, да, раз думаю созвучно с ним.

— Есть момент моральной обязанности Алешину за то, что он в свое время предложил вам вернуться из «Торпедо-ЗИЛ» в торпедовский дубль? Алешин мне рассказывал, что из Лужников уходят лишь раз.

— Не знаю, обязанность это или нет, но я очень благодарен ему. Дело в том, что уходил я из Лужников на голое место, заново создавать команду, и моей единственной целью было работать главным тренером. Шел не пристраиваться и не за длинным рублем. Хотел узнать, смогу ли работать самостоятельно или же мне нужно сидеть вторым, третьим, никуда не дергаясь.

— Говорят, отрицательный опыт — самый ценный. Это про вашу работу в «ЗИЛе»?

— Еще говорят, за одного битого двух небитых дают. Совершенно верно. Обжегся там прилично. Но и закалился. В «ЗИЛе» меня многое удивило. Даже не удивило — потрясло. Хорошо, что смог отойти. Когда люди, которые раньше на тебя смотрели одним взглядом, начинают относиться к тебе абсолютно иначе, это и есть в определенной степени предательство. Не помогали бог бы с ним, но не мешали бы. Ладно, дело прошлого.

— Играете с Алешиным в футбол, в теннис?

— Иногда встречаемся на футбольном поле, но чаще наши графики не совпадают. Да меня на поле и не тянет. Когда-то играл на определенном уровне. Сейчас хочется играть так же, но не можется, а от бессилия становится не по себе. Рвануться бы, обыграть кого-то, да не получается. Махнешь рукой и думаешь: елки-палки, лучше б не выходил. Хотя иногда все же играю, Недавно вот с ветеранами прокуратуры встречались. Сыграли вничью как обычно.

 

О БУГАЕВЕ ГОВОРИТЬ НЕ ХОЧЕТСЯ

— Остались для вас в футболе «белые пятна»?

— Конечно. Они появляются постоянно, и это хорошо, поскольку стимулирует к росту. По мере возникновения «белых пятен» пытаешься разобраться, открываешь что-то новое.

— Петренко — успешный тренер?

— Все относительно. Но если брать результаты, особых успехов нет. Круг играем хорошо, а общее место не то, что хотелось бы.

— Сколько у вас рукописных конспектов, которые начали вести в середине 80-х? И как часто в них заглядываете?

— В давние конспекты сейчас заглядываю реже, ведь все меняется, футбол на месте не стоит. А в конспекты последних двух лет  постоянно. Сколько их? Считайте. С 85-го года — 20 сезонов. Выходит. 20 толстых, по 96 листов, тетрадей большого формата. Что-то, наверное, и не нужно уже.

— Находите в себе силы и время влезать в души игроков?

— Это необходимо. Прежде всего для меня самого. Чтобы понять, почему футболист не играет или, наоборот, почему у него всплеск пошел. Иногда игрок и сам объяснить не может.

— Правда, что тренер должен уметь на что-то закрыть глаза, чего-то не расслышать?

— Конечно.

— Это я к тому, что никому другому вы не стали бы прощать выкрутасов, которые сходили с рук Бугаеву, верно?

— О Бугаеве мне не хотелось бы говорить. Вообще.

— Учителю, наверное, безумно грустно расставаться с учениками?

— Знаете, сколько болячек учителю достается! От тебя уходит ученик — разве не обидно. Растил его растил, столько в него вложил, рассчитывал на него, а он пошел дальше. Для него-то это хорошо, а тебе каково?!

— Абстрагируясь от денег, условий и прочих материальных благ, не жаль, что от вас уходят люди, которые, возможно, без вас и не состоялись бы никогда как футболисты?

— Понять их можно. И дети в конце концов всегда уходят от родителей, вступая во взрослую жизнь. А здесь ребята делают самостоятельный выбор. Но все равно больно. Жалко расставаться.

— И чем себя учителю в таких случаях успокаивать?

— Успокаивать не надо. Надо работать. И быть готовым к возможным потерям. Полностью к ним все равно никогда не будешь готов, но морально готовить себя необходимо. Сейчас контрактная система, и ты должен понимать, что через год или три игрока у тебя не будет — как бы вы друг к другу ни относились, сколько бы в него ни вложили.

— Про Бугаева говорить не желаете. А помните, чья была идея продать его в «Локомотив»?

(Отрицательно качает головой.)

— Действительно считаете Лебеденко предателем?

— Нет. Считаю, что он себя непорядочно повел.

— Согласитесь, что его отлучение от команды в октябре, когда Лебеденко даже за дубль не играл, было местью клуба за решение уйти?

— Полнейшая глупость. Клуб и я в первую очередь посчитали: коли человек уходит из команды, от него ей пользы не будет. Он мыслями уже в другом месте, не будет отдаваться делу полностью, будет раздваиваться. А играть за дубль какой смысл?!

— Но разве, играя за основной состав, «раздвоенный» Лебеденко не мог забить несколько голов, принести команде очки?

— Может быть. Но я не видел, что он будет играть и забивать голы.

 

ЧЕМ СЛОЖНЕЕ, ТЕМ ИНТЕРЕСНЕЕ

—Вашего друга Виктора Круглова забрали в армию, в ЦСКА, а, отслужив, он сразу в «Торпедо» вернулся. Вы сами 13 лет в одной команде отыграли. Нынче же двумя копейками помани, пойдут как миленькие. Куда катится мир?

—Такой уж мир. Та самая реальность, с которой приходится считаться. Надо быть готовым, что найдется более богатый клуб, который переманит игрока.

— Для вас, больше 30 лет работающего на «Торпедо», понятие «клубный патриотизм» — не абстракция. Но уместно ли вообще говорить о нем применительно к современному футболу?

— Мне хотелось бы надеяться, что ребята, которых тренеры в нашей школе вкладывают душу и умение, будут пронизаны патриотизмом и отплатят клубу добротой и вниманием. Что какую-то частичку себя оставят в клубе. Пусть три, четыре на большее уж нельзя рассчитывать.

— Вы работаете в небогатом, если называть вещи своими именами, клубе. Не приходит на ум простое русское слово «беспросветность»?

— Почему беспросветность? В этом году показали, что можем играть на хорошем уровне. Так не бывает: один человек ушел и все развалилось. В прошлом году «Локомотив» покинул Игнашевич, и что? Нашлась ведь равноценная замена! Значит надо искать. Будем искать.

— Чем сложнее, тем вам интереснее работать?

— Так и есть.

— Вы можете представить команду без Семшова?

— Могу. Вполне.

— что же это будет за «Торпедо»?

— Это будет «Торпедо» без Семшова.

— Вам знакомо чувство творческой зависти к коллегам, у которых больше возможностей на трансферном рынке?

— Творить можно с любыми игроками. Другое дело, что у кого-то вариантов для творчества немножко больше. Зависть? Никогда не думал об этом. А раз не думал, выходит, не ловил себя на этом чувстве. Значит, зависти нет.

— Принимаете жизнь такой, какая она есть?

— Стараюсь. Конечно, расстраиваюсь и огорчаюсь от несправедливости, но пытаюсь как можно быстрее отходить от плохого. Да и что толку рассуждать на тему «ах, был бы у меня Зидан»? Кто знает, как бы я работал с Зиданом? Может, еще хуже получилось бы.

— Есть теория, согласно которой раз в несколько лет желательно менять место работы — скажем так, для профилактики стагнации. Как к ней относится человек, долгие годы работающий в одном месте?

— Мне не с чем сравнивать, но тут есть доля истины. Смена места необходима. А вот каков срок пребывания на одном месте, не знаю. Может, именно тридцать лет?

 

ЗАКРЫТЫЙ, НО НЕ ДЛЯ ВСЕХ

— Многие считаю вас эдаким «человеком в футляре».

— Да, я довольно закрытый человек. Но не для всех. У меня много друзей. Только я уже в том возрасте, когда есть сложившийся круг, а в мир, который существует рядом, иногда и входить-то не хочется. Как и впускать других к себе. Так и живу в своем мире. Прекрасная семья, отличные друзья, которым полностью доверяю, с которыми открыт. Со всеми остальными  немножко другой.

— Как можно завоевать доверие Петренко?

— Иначе говоря, каких людей я уважаю? Те люди, с кем дружу давно, меня не предадут. Им я верю, могу говорить с ними о самом сокровенном. Наверное, доверие и есть главное. Но когда вступаешь в контакт с новыми людьми, как можешь знать наверняка, предаст он тебя или нет? Потому и держусь на расстоянии. Это к вопросу о замкнутости.

— А игрок как должен себя вести, чтобы вы стали ему доверять?

— В футболе все, как в обычной жизни, только в уменьшенном варианте. Здесь люди как на ладони. Не спрячешься. Многих игроков «Торпедо» знаю по два-три года. Они за это время меня не подводили, я им доверяю и надеюсь, что они мне тоже верят.

— Чего не можете простить человеку?

— Простить, наверное, все могу. Другой вопрос: как потом буду общаться? Сохранятся ли прежние отношения? Вряд ли. Впрочем, я с такими вещами не сталкивался. Слава богу.

— За что вы самого себя уважаете?

— За то, что иду путем, который выбрал, не изменяю жизненным принципам, которые сложились давно — со школы, а иные — с детского сада. Уж не знаю, правильные они или нет, но я их придерживаюсь уже много лет. А вообще-то об уважении лучше у окружающих спросить.

— Помните собственные вечера во время той торпедовской серии после ЧЕ, когда долго выиграть не могли?

— Естественно, это были невеселые вечера. Но я искал выход. И вечерами, и приходя на следующий день на тренировку. «Думай, думай», — говорил себе. Нужно окунуться в работу — грусть-тоска только через нее уходят. Нужно вставать и двигаться вперед. Если раскиснешь и опустишь руки — выхода не найдешь.

— Опустошение после неудач вам свойственно?

— Смотря каких неудач. Если команда играла хорошо, но в силу каких-то обстоятельств потерпела поражение — это одно. А когда уступаешь по делу, по игре, накатывает опустошение. Которое, впрочем, быстро проходит — на следующее утро. Ведь надо работать дальше.

— Вам нравятся интервью с самим собой?

— Многое зависит от журналиста, от вопросов, от того, насколько он поймет меня и как отредактирует материал. Почти все интервью характеризуют меня пусть с разных точек зрения, но правильно.

— А вам не кажется, что в них многовато  недосказанности?

— Так я и недосказываю. При общении с прессой стараюсь взвешивать слова, ведь каждая неосторожная фраза может обернуться не так, как хотелось бы. Не люблю вопросы о личной жизни. На то она и личная. Да и вообще не люблю много говорить.

— Ситуация, когда журналист звонит тренеру на мобильный телефон или домой, вас бесит?

— Не бесит. С одной стороны, прекрасно понимаю: у журналиста бывают моменты, когда кровь из носу нужна информация. С другой стороны, не понимаю, почему журналист оказался в такой ситуации. Люблю порядок во всем. Не люблю штурмовщины, авральщины. Заинтересовал вас какой-то человек — договоритесь заранее, поговорите спокойно, не в 11 же часов вечера!

— Специфика ежедневной газеты.

— Ясно. Но все же не хотел бы, чтобы футболистов дергали, отвлекая на интервью. Тем более что у молодых от них голова кружится. По вторникам в «Торпедо» день открытых дверей. Встретились, пообщались, а со среды пусть футболисты готовятся к игре.

— Общение с болельщиками доставляет вам удовольствие?

— Скорее нет, чем да. Иногда приходится выслушивать глупые вопросы и глупые пожелания. Писем масса приходит  а не купить ли нам этого, того... Настолько нереальные просьбы, что не знаешь, как реагировать. Но все же общение с болельщиками необходимо: хочется знать мнение людей, которые искренне переживают за нас, а таких довольно много. Раз играем для болельщиков, их мнение — отправная точка для дальнейшей работы. У нас есть обратная связь. Сам в интернет не захожу, но мне рассказывают, о чем пишут на нашей страничке. Да и встречи с болельщиками регулярно проходят.

— Помните, как в 2003-м после домашнего поражения 0:3 от «Ротора» на традиционный «третий тайм» никто из игроков не захотел выйти и весь огонь приняли на себя вы?

— Помню. Вышел, потому что надо отвечать за свои деяния. Народ должен знать своих героев (смеется). Учитывая, что мы проиграли — 0:3, болельщики ко мне отнеслись довольно сносно. Я все-таки ожидал большей агрессии. Считаю, что они меня еще пощадили. Там собрались люди, которые действительно переживают за команду, а не просто хотят поругаться, облить меня грязью. И разговор прошел в приличных рамках.

— Вообще, вы производите впечатление одного из самых интеллигентных тренеров премьер-лиги.

— Спасибо. В моем понимании интеллигентность — проявление ума. Насколько знаю французский, интеллигент — умный человек. Надеюсь, еще и умеющий себя вести.

 

ОДНАЖДЫ ОТСУДИЛ МАТЧ «ТОРПЕДО»

— Что вам интересно помимо футбола?

— Семья. Дети.

— Не расстраивает, что старший сын занимается футболом без особого рвения?

— Сейчас оно появилось. Перевели сына из ФШМ поближе к дому, в Кунцево. Уровень там, конечно, пониже, но времени возить парня в Лужники нет: я в разъездах постоянных, а жена с маленьким ребенком. Пусть начнет отсюда, а будет получаться (надеюсь, гены отцовские проявятся) — подумаем, где лучше заниматься. Младший же сын, которому три с половиной года, пока вообще футболом не интересуется.

— Супруга ходит на футбол?

— Нет. Мне и не хотелось бы. Считаю, ей это не нужно. Она пока со мной соглашается, хотя скоро, наверное, станет бунтовать.

— Почему вы ей запрещаете?

— Не запрещаю — прошу. Ну что ей на меня смотреть? Как сижу на скамейке, вернее, стою у бровки?

— Вы с женой на стадионе на Восточной улице познакомились?

— Да. Вся жизнь связана с»Торпедо», с футболом...

— У вас большая библиотека?

— По молодости собрал приличную, но в последнее время она не пополняется. К сожалению, совершенно нет времени на книги. Последний раз перечитывал «Мастера и Маргариту» Булгакова, но довольно давно. Иногда даже прессу не успеваю пролистывать. Хотелось бы детям хоть какое-то внимание уделять. Отпуск вот старшему посвятил, а то совсем «запущенный» он у меня, отца почти не видит. Начинаешь осознавать: общение и ему необходимо, и мне. А когда? Разъезды, сборы. Иной раз придешь домой в плохом настроении, так лучше б он меня и не видел. Шучу.

— Удалось во время отпуска к морю съездить?

— Да, недельку в Эмиратах отдохнули с женой и старшим сыном. Младшего дома оставили — иначе какой бы это отдых получился?

— У вас есть нефутбольная мечта?

— Может, это банально, но хотелось бы, чтобы дети стали выдающимися людьми. Не важно, в какой области. За исключением криминальной (смеется).

— Правда, что вы в совершенстве знаете французский?

— Знал очень хорошо — закончил спецшколу. Но потихоньку начал забывать, ведь язык требует ежедневной практики, а общаться на французском не с кем и негде. Но при необходимости, надеюсь, заговорю. Книгу на французском прочесть? Смысл пойму, но для нормального перевода понадобится словарь.

— В середине 80-х вам и Юрию Хлопотнову предложили стать арбитрами. Он впоследствии и на высшем уровне судил, а вы наотрез отказались. Почему?

— Знал всю эту кухню. Тогда было то же, что сейчас. И ничего не меняется. Однажды, впрочем, отсудил матч «Торпедо». Я работал вторым тренером при Миронове, и в турне по Южной Африке мы должны были играть с местной командой. Арбитры тамошние на свадьбе загуляли и на игру не явились. Я надел черную форму, взял свисток и отсудил. Как самому показалось, квалифицированно. Правда, под свист и улюлюканье. Публика, тысяч 15-20, была недовольна, что мы выиграли 5:0 или 6:0.

— И как ощущения в роли арбитра?

— Бегаешь себе и бегаешь, игру смотришь немного со стороны.

— Петренко-тренер взял бы в команду Петренко-игрока?

— Да. Без вопросов. А по условиям поговорили бы...

— Вы каким игроком были?

— Достаточно надежным. Все-таки при Иванове почти 14 сезонов отыграл. Если столько времени продержался — значит, устраивал, значит, что-то во мне было как в игроке.

— Сейчас себя на какую позицию поставили бы?

— За бровку. Чтобы не мешать.

— Когда команда идет в театр или на концерт, от коллектива не отрываетесь?

— Конечно, нет. Были вот в прошлом году в театре Вахтангова, смотрели «Козленок в молоке». Правда, сейчас почему-то к театру остыл. Может, это брюзжание — дело-то к пятидесяти,  но нет того удовольствия, что раньше. Будучи игроком, весь репертуар Ленкома и театра на Таганке знал от и до, некоторые постановки неоднократно смотрел. А сейчас Чехов в такой авангардной интерпретации идет — даже не знаешь, как его воспринимать. Мне сложно это понять. В этом плане я консерватор.

— Вы суеверный человек?

— Не сказать, что жутко суеверный, но приметы есть. Привычки, которые складывались годами, идут со мной по жизни. Скажем, сыграл удачно — значит, перед следующим матчем делаешь все то же, что перед предыдущим. Хотя и понимаешь: глупость это несусветная. Одно время мы с Мишиным ужасно боялись числа«13». В 13-м туре никогда удачно не играли, за исключением прошлого года. Если играем 13-го числа жди неприятностей. Попали на 13-е место значит, долго не выберемся с него. До сих пор побаиваемся чертовой дюжины.

— Продолжите фразу. «Торпедо» для меня это...

— Возможность самоутверждения.

(«Спорт-Экспресс»)