Михаил ГЕРШКОВИЧ:

МЫСЛИТЬ НА ПОЛЕ МЕНЯ НАУЧИЛ СТРЕЛЬЦОВ

 

ГЕРШКОВИЧ Михаил Данилович. Родился 1.04.1948. Нападающий. Мсмк. Выступал за ФШМ 1959-1965, «Локомотив» (Москва) — 1966, 1979 (с августа). «Торпедо» (Москва) — 1967-1971, «Динамо» (Москва) — 1972-1979. 308 матчей, 58 голов в чемпионатах СССР. Чемпион СССР 1976 (весна). 3-й призер 1968, 1973, 1975. Обладатель Кубка СССР 1968, 1977 гг. Финалист Кубка кубков 1972. В «33 лучших» — 2 раза (№1 — 1). В сборной СССР — 10 матчей, 3 гола — 1968-1971. В олимпийской сборной 5 матчей, 2 гола (1975). Победитель юношеского турнира УЕФА 1966. Участник ЧМ-70 (отб.), молодежного чемпионата Европы 1972 (отб.). Быстрый, техничный футболист, предпочитавший индивидуальные действия. Работал на ЗИЛе помощником начальника автосборочного цеха. Был тренером команды «Динамо» (Москва) — 1984-1986, главным тренером ЦС «Динамо» (Москва) — 1987-1991, первым заместителем главного редактора еженедельника «Футбол» — 1991-1993. С 1993 — помощник президента РФС, начальник, а затем главный тренер молодежной (олимпийской) сборной России. С 1997 одновременно вице-президент ФК «Торпедо» (Москва).

 

Дату и место знакомства с Михаилом Гершковичем помню отлично, хотя с тех пор минуло около четырех десятков лет — 26 июля 1961 года, Москва, Большая арена Лужников. В тот день «Локомотив» встречался с «Торпедо». Времени до начала матча оставалось в избытке, и я спокойно прогуливался по территории Лужников. И вдруг раздался вопль трибун. «Неужели игру начали раньше», — подумал я и поспешил на свое место.

Действительно, на поле шла игра, живая, задорная, но в исполнении 12 — 13-летних мальчишек из ФШМ. Среди играющих выделялся самый маленький, самый шустрый темноволосый мальчуган. Футбол в его исполнении походил на цирковой аттракцион: невероятные технические фокусы, дриблинг, обводка, прорывы через все поле, удары, голы постоянно держали зрителей в приподнято радостном возбуждении. Команда этого мальчугана выиграла — 5:1, и трижды в течение каких-то 10 — 15 минут после его метких ударов на табло высветилась фамилия — ЕРШКОВИЧ. После игры я записал ее в блокнот, будучи в полкой уверенности, что она в скором времени всплывет в одной из ведущих московских команд. И вот весной 1966 года в составе юношеской сборной СССР, выигравшей чемпионат Европы, обнаруживаю похожую фамилию — Гершкович. Сомнений никаких — это тот самый парень. Радости моей не было предела. Ощущение, что именно я открыл это дарование для нашего футбола, не покидало (и не покидает) меня.

И вот Мише, простите, Михаилу Даниловичу Гершковичу, главному тренеру молодежной сборной России и вицепрезиденту ФК «Торпедо» (Москва) — пятьдесят. В канун подобных юбилеев невольно окидываешь внимательным взором прошлое, пытаешься разобраться в нем. Вот я и вызвался сопровождать Михаила Гершковича по основным вехам прожитой им в футболе жизни.

— Михаил Данилович, вам счастливо удалось преодолеть, причем минуя дубль, коротким, но насыщенный опасными порогами путь от юношеского футбола к взрослому. Между тем на этом небольшом отрезке наш футбол терял немало перспективных молодых футболистов. Возможно ли, если не предотвратить, то хотя бы сократить такие потери?

— Не каждый юноша, попав в основной состав, в состоянии справиться со свалившимися на его хрупкие плечи счастьем, популярностью, повышенным вниманием прессы; многочисленных поклонниц... И только огромная любовь к футболу способна преодолеть соблазны и не потерять головы. Талант плюс любовь к футболу и являются слагаемыми успеха. Без них невозможно безболезненно пройти путь от юношеского футбола к взрослому.

— И все же Миша Гершкович родился и стал играть в футбол в Москве, и его трудно было не заметить. А если бы вы родились на периферии?

— Тогда бы все свелось к случаю. Это уже третий фактор. Вообще-то и в Москве любая случайность — травма или что-то еще могли сломать мою карьеру.

— Юношей весной 66-го вы вскочили на подножку «Локомотива», не самого сильного московского состава. Несомненно, имелись и более престижные предложения.

— Я пришел в «Локомотив» из-за Бескова. Он еще в 1959 году просмотрел и оставил меня в ФШМ после первой же тренировки. Константин Иванович сделал очень много для становления меня как футболиста. Когда он принял «Локомотив», то сказал мне и Володе Козлову: «Приходите, будем делать новую молодую команду».  И мы тут же согласились.

— Однако с задачей он не справился.

— Не по своей вине. Для создания боеспособной команды нужны годы. А Бесков за несколько месяцев сделал немало ввел молодых футболистов, создал жесткую конкуренцию, которую великовозрастные футболисты не выдержали. Они-то и стали, как сейчас принято говорить, сплавлять тренера. И сплавили. Руководители клуба, ссылаясь на низкие технические показатели, сняли Бескова с работы именно в тот момент, когда стала вырисовываться игра. Принявший команду Валентин Бубукин поначалу ничего менять не стал, и на накопленном Бесков капитале мы стали набирать очки, обыграли «Спартак» и ЦСКА.

В знак протеста против дикой несправедливости к Бескову, мы с Козловым после окончании сезона покинули «Локомотив». Я подался в «Торпедо», Володя в «Динамо».

— Но добились своего только в середине следующего сезона.

— Для оформления перехода необходимо было прежде всего согласие обоих клубов. «Локомотив» возражал. Нас и уговаривали, и в разные инстанции вызывали, и запугивали. Звонили даже моей матери, угрожали.

— Физической расправой?

— Нет, тогда такого еще было, но испортить карьеру обещали, что для меня было равносильно смерти. И все же мы стояли. К тому же и динамовское ведомство, и ЗИЛ имели определенный вес в обществе. Они не сидели сложа руки. Вопрос решался в очень высоких сферах и завершился в нашу пользу.

—  В «Локомотив» вы пошли из-за Бескова, а в «Торпедо»?

— Прежде всего и Стрельцова. Я еще мальчиком любил его, и сыграть рядом с ним стало смыслом моей жизни.

— Как вас приняла команда?

— Превосходно. Я сразу понял, что попал в родной дом. Самые радостные чувства в своей футбольной жизни я испытал в «Торпедо». Все меня здесь устраивало: и обстановка, и стиль игры, и близость гения. А ведь в команде играли еще Воронин, Шустиков, Кавазашвили... Я сразу ощутил себя равным среди равных, равным среди гениев.

— И все же не сразу у вас заладилось в новой, хоть и близкой сердцу команде. В одном из интервью тех лет вы назвали свою игру бездарной. Для двадцатилетнего парня высказывание весьма и весьма жесткое. Вы всегда были к себе так самокритичны?

— Я в любой ситуации старался относиться к себе критически, чтобы выглядеть нормально в глазах других людей. Придя в «Торпедо», я очень старался, но в силу объективных причин поначалу не все получалось. Я ведь пропустил подготовительный период, более полугода не имел игровой практики, из-за чего физически выглядел неважно. И на налаживание связей с новыми партнерами требовалось время. А Стрельцов — это отдельная проблема. С ним было нелегко не только соперникам, но и партнерам. Его действия на поле с точки зрения общепринятых норм выглядели алогичными. Уровень технической оснащенности Стрельцова позволял ему осуществлять неординарные замыслы. Он любой частью тела мог сделать передачу, которую другие футболисты в состоянии были исполнить только «щечкой».

Мы все проходили азы футбола, тактику. Понятно, что, когда игрок, находясь спиной к штрафной площади, получает мяч, ему нужно время, чтобы обработать его и выйти на позицию, с которой можно отдать пас, а ты в это время освобождаешь зону для получения мяча. Эдик в этой ситуации, не разворачиваясь, мог сотворить что угодно, ставя в тупик соперников, а иногда и партнеров. Поэтому нужно было время, чтобы понять, вернее, почувствовать его замысел.

— Вы отрабатывали с ним на тренировках какие-то приемы, комбинации? — Нет. Разве возможно предугадать все ситуации, которые могут возникнуть на поле? Взаимодействие достигалось на интуитивном уровне. Стрельцов помог мне в понимании игры, научил мыслить на поле, решать сложнейшие головоломки, в общем, значительно расширил мои горизонты. — Разница в возрасте между вами огромная — 11 лет. Иными словами, вы являлись футболистами разных поколений. Но за короткий срок заиграли так слаженно, словно не один пуд соли съесть успели. Помню, как в 68-м вы обыграли московское «Динамо» — 5:3, а в конце первого круга — находившихся в самом верху таблицы «Спартак» — 5:1. И 7 мячей из 10 забили вы на пару со Стрельцовым. — Этот сезон был для нас успешным. Мы выиграли Кубок, получили «бронзу» и сыграли действительно очень прилично. Эдик забил тогда 21 мяч, я — 12. А матч со «Спартаком» у меня и сейчас перед глазами. Я забил тогда два гола после передач Стрельцова. Но это рядовой случай. Зато он два своих мяча забил с моих передач.

 

— Вас тогда часто упрекали в индивидуализме, а со Стрельцовым вы заиграли по-другому.

— Он часто говорил мне: «Выходишь к воротам, посмотри, и если кто занимает лучшую позицию, чем ты, отдай мяч ему...» Помню, как я вышел один на Маслаченко и мог забить сам, но сделал паузу, выманил вратаря из ворот и отдал пас Эдику, и он спокойно отправил мяч в сетку. После игры он сказал: «Видишь, какое удовольствие ты получил».

— Вы и в самом деле получили удовольствие?

— Еще бы. Даже большее, чем от забитого гола. Стрельцов часто повторял: «Забить куда проще, чем отдать партнеру, который закатит мяч в пустые ворота».

— После ухода Стрельцова вы словно осиротели. И, видимо, уже тогда возникла мысль о переходе в другую команду?

— Ничего подобного. Просто обстоятельства так сложились. Пришел Маслов, мы с ним немного не поняли друг друга, и мне пришлось уйти из «Торпедо».

— Странно. Маслов имел репутацию человека, умеющего ладить с футболистами, создавать в команде доверительную, семейную обстановку. Отчего же у вас не заладилось?

— Много думал об этом, анализировал создавшуюся ситуацию. Являясь в то время ведущим игроком «Торпедо», я позволял себе вторгаться в вопросы, находившиеся в компетенции тренера. На этой почве возникали споры, разногласия. Порой я обвинял Маслова в несправедливости. К примеру, два футболиста нарушили режим. Одного он наказывает, другого — нет. Из чувства справедливости я вмешивался, не задумываясь о том, что это мог быть педагогический прием: с одним надо быть построже, с другим можно ограничиться беседой. Все это обостряло наши отношения. Маслов какое-то время терпел, а потом сказал: «Как к футболисту у меня к тебе претензий нет. Но для оздоровления обстановки в команде тебе лучше уйти». «Хорошо, я уйду», — пообещал я. И ушел в «Динамо».

— В данном случае и спрашивать не стану, почему вы оказались именно в «Динамо». Этот переход был неизбежен из-за вашей подрывной антидинамовской деятельности. Уже в год дебюта в большом футболе вы забили им гол. То же повторилось в 68-м в уже упоминавшемся нами матче. На следующий год — еще один гол. Второго мая 70-го вы испортили им праздник. Гол, забитый вами в ворота Яшина, оказался в матче единственным. А ведь динамовцам в том сезоне всего очка не хватило для победы в чемпионате. На следующий год вы продолжаете терроризировать эту команду. В итоге по вашей милости динамовцы недосчитались в чемпионатах семи очков. Надо было прекратить это безобразие. Руководители команды наконец поняли: единственный способ обезопасить себя от происков Гершковича — перевербовать его. Что и было сделано.

— Неожиданный поворот. Но это версия статистика, к тому же окрашенная в юмористические тона. В действительности я ушел в «Динамо» к Бескову. Константин Иванович давно уже меня звал, но я не в силах был бросить «Торпедо», о чем ему прямо сказал. Он меня понял.

Но прежде чем рассказывать о динамовском периоде моей жизни, я хочу завершить масловскую тему. Летом 1975 года мы проводили предсезонный сбор в Гаграх. Иду я как-то на стадион, а навстречу сигналит автобус с вывеской «Арарат». Не обращая внимания на сигналы, прохожу мимо. Вдруг слышу возглас шофера: «Зайди, тебя хотят видеть». Захожу, а там. Маслов. Мы с ним очень хорошо поговорили, вспомнили былое и то, как разошлись наши пути... Прощаясь, он обнял меня и сказал: «Прости, я был не прав». С тех пор у нас сложились нормальные отношения, и от прежней горечи не осталось и следа.

С Бесковым же пришлось поработать всего год. В 73-м команду принял Гавриил Качалин...

— ...который стал методично выдавливать вас из основного состава.

— Вначале я играл.

— Что вы называете игрой? Вы провели лишь половину игр в чемпионате и только в одной находились на поле все 90 минут. В остальных или вас подменяли, или вы выходили на замену. А в 74-м и вовсе оказались вне игры. И это в 26 лет. Что же произошло?

— Для этого надо вернуться на несколько лет назад, когда именно Качалин пригласил меня в сборную, готовящуюся к чемпионату мира 1970 года в Мексике. Мы провели несколько сборов в Южной Америке, Я там неплохо сыграл и голы забивал. К тому же в условиях высокогорья чувствовал себя комфортно: мой организм быстро к ним приспосабливался. Так что место в основном составе мне было гарантировано. Но в феврале 70-го во время последнего южноамериканского сбора, не помню уже из-за чего, я повздорил с врачом команды. Мы с ним вскоре помирились. Однако о конфликте узнал Качалин и после возвращения команды в Москву отчислил меня из сборной.

— Без объяснения причин?

— Тренер сказал, что из-за вспыльчивого характера я могу подвести команду на чемпионате мира, а рисковать он не намерен. И вот через три года мы встретились в «Динамо». Гавриил Дмитриевич, человек интеллигентный, ни словом не обмолвился о прошлом. Но, видимо, в душе у него остался какой-то осадок. Потому и произошло то, о чем мы уже говорили.

1974 год стал самым тяжелым в моей футбольной биографии. Я очень переживал. Спасибо семье — поддержала в трудную минуту.

— Мыслей бросить футбол не возникало?

— Об этом не могло быть и речи. Я верил в себя и не сомневался, что еще заиграю. Нужно было запастись терпением.

— Как же вы поддерживали форму?

— В дубле. Я постоянно играл и много забивал. Матчи проводились на Малом поле и всегда при большом стечении народа.

— Качалин об этом знал?

— Я думаю. Но он в упор меня не видел. Вроде бы я есть и в то же время меня как бы и нет.

— А почему бы не подойти к нему и не сказать: «Я вам не нужен? Так отпустите меня на все четыре стороны». Что же вас удерживало в «Динамо»?

— Служба. С декабря 72-го по декабрь 74-го я был рядовым срочной службы. В чем она заключалась, я так и не узнал, так как играл в футбол. Но юридически я находился е армии и уйти никуда не мог. Когда подошел срок демобилизации, я твердо решил уйти из «Динамо», несмотря на то, что Качалина после окончания сезона сменил Севидов. Он сказал мне: «Не торопись. Давай договоримся с тобой так. Едем на сборы, а после них будем решать, что делать. Даю гарантию, если не подойдешь, отпущу тебя без всяких вопросов». Жесткую конкуренцию за место в составе я выдержал и вернулся в Москву основным игроком «Динамо». Мне присвоили звание лейтенанта. Ставка рядового была невелика, так что сразу улучшилось и мое материальное положение.

Не жалею, что остался в «Динамо», и вспоминаю о тех годах с благодарностью. Хорошая у нас сложилась команда при Севидове. В 75-м мы стали третьими, весной 76-го выиграли первенство, в 77-м — Кубок, а в 78-м неплохо сыграли в Кубке кубков: только в полуфинале по пенальти уступили венскому «Рапиду». Наверняка могли бы что-то выиграть и в следующем сезоне, останься в команде Севидов.

— Что же от него хотели, чтобы он каждый год золотые медали чеканил?

— У нас изгоняли не только за результат. В феврале 79-го мы отправились на несколько матчей в США, где чередовали игры на большом поле с мини-футболом. Подготовка к сезону проходила нормально, все мы были в приподнятом настроении, и вдруг ЧП. В Лос-Анджелесе Севидов посетил какого-то эмигранта. Этот визит не остался незамеченным людьми в сером. Не зря ведь они свой хлеб ели. Тут же последовал рапорт, и Севидова убрали. За такие вещи по головке тогда не гладили.

После этого в «Динамо» началась чехарда с тренерами. Несколько футболистов ушли из команды. В середине сезона покинул ее и я, вернувшись в «Локомотив», с которого начинал. Круг замкнулся.

— Препятствий вам не чинил?

— Нет. Отпустили с миром, даже погоны сохранили. Так играл я в «Локомотиве» в офицерском звании.

— Трудно расставались с футболом?

— Не очень. От обстановки в «Динамо» после ухода Севидова я устал. Постоянно доказывать всем, что я не верблюд, было невмоготу.

— Значит, дело не в возрасте?

¹ — В тридцать один год можно было еще поиграть. И предложения имелись, правда, не московских клубов. Но я отказался. Устал. Прежде всего психологически. Да и физически с каждым годом все труднее было справляться с постоянно возрастающими нагрузками. А тут прекрасная команда ветеранов образовалась во главе со Стрельцовым. И я пошел туда, чтобы снова поиграть с Эдиком.

— В творческом отношении вы отметили 1968 год, хотя и в  спортивном плане он был неплохой третье место и Кубок. Но высшей спортивной награды удостоились за выигрыш весеннего первенства 1976 года. После того чемпионата одна из газет дала такую характеристику Михаилу Гершковичу: «Провел один из лучших сезонов. Прекрасно действуя индивидуально, научился не передерживать мяч, может вовремя отдать его партнеру. Настоящий спортсмен, всегда во всех играх стремится к победе». Вы могли под ней подписаться?

— Для меня сезон 1976 года дорог не только тем, что я стал чемпионом СССР. Мне после тяжелого кризиса 1974 года удалось доказать, что я чего-то еще стою в футболе. А подписаться под характеристикой могу, особенно под ее заключительной частью. Я максималист и считаю, что спортсмен должен стремиться к победе всегда, даже если играет в карты или в домино. От проигрыша его должно трясти.

— Даже если нет в игре мотивации?

— Мы вообще таких слов знали. Но, как говорится, все течет, все изменяется. Сейчас другое время, люди стали другими, они не только щеголяют модными терминами, но и с пониманием относятся к ним. В спорте может быть только о; мотивация — победа. Все остальное от лукавого. Вы задумывались над тем, почему наши футболисты, попадая за рубеж перестают расти? Получая деньги, каких здесь не имели, оказавшись в бытовых условиях, о которых у себя и не мечтали, они, по крайней мере большинство из них, успокаиваются. Им больше ничего нужно. На Западе воспитываются в другой среде, других традициях, у них совершенно иная психология. Вот тот же Майкл Джордан. Он ведь мультимиллионер, но у него всегда есть мотивация. Он играет в полную силу, с полной самоотдачей с любым соперником, в любой турнирной ситуации и набирает по 30-40 очков. Да только ли Джордан?

— Михаил Данилович, в жанре интервью я работаю крайне редко. А когда доводится, провожу его со статистическим акцентом. Вот и сегодня я запасся ворохом цифр. Но время идет, а у нас, как говорил бессмертный сатирик, ни в одном глазу. Я уже понял, что всю обойму разрядить не успею. Может, позвольте пальнуть хотя бы пару раз?

— Стреляйте.

— Для начала приму у вас небольшой и несложный зачет. Кому вы эабили свой первый гол в чемпионатах?

— «Арарату», Я только что вернулся с юношеского чемпионата Европы с золотой медалью. Настроение отличное. Играл как на крыльях и забил два гола. Мы выиграли — 2:0.

— Где и когда это случилось?

— Летом 1966 года в Москве.

— Зачет вы, безусловно, заслужили. Внесу одно лишь уточнение: матч состоялся в июне. Теперь слушайте внимательно. Первый гол забит «Арарату», и в дальнейшем в чемпионатах чаще всего забивали ереванской команде — 5 мячей. Правда, столько же голов пропустили после ваших ударов московское «Динамо» и «Спартак». Первый мяч забит в Москве, после чего в своем родном городе вы забивали намного чаще, чем вне его. Первый мяч забит в июне, и этот месяц стал для вас самым результативным. В играх первенства вы забили в июне 10 мячей.

— Довольно неожиданная для меня и любопытная информация.

— Возможно, Только выдал я ее не любопытства ради. Меня больше интересует, содержится ли в них истина. На выезде вам действительно играть было сложнее, чем в Москве?

— Конечно. Дома команды, получая психологический допинг трибун, бились куда ожесточеннее. И судьи...

— Можно не продолжать. Компоненты, составляющие проблему чужого поля, известны. Выходит, цифровое соотношение в пользу Москвы не случайно.

— Выходит так.

— Когда вы достигали пика спортивной формы?

— Мой период весна. Я очень быстро в это время набирал форму. А ближе к осени наступал некоторый спад. Пик, видимо, приходился на лето. Не исключено, что именно на июнь. Получается, ваши цифры не врут.

— Это прежде всего не мои, а ваши цифры. А то, что они не врут, меня радует. Отдохнем немного от них.

О ваших отношениях с тренерами мы наговорились вволю. А каков был Михаил Гершкович на поле, скажем, с соперниками?

— В игре эмоциональный фон всегда выше, чем в обычной жизни. На поле случались ссоры, говорили друг другу обидные слова... Всякое бывало. Но после игры все это проходило.

— С партнерами? Вы упрекали их за то, что не так сыграли, не туда мяч отдали?

— Случалось. В силу моей повышенной эмоциональности мог наговорить лишнего, но ребята знали меня и не обижались.

— Ладили ли вы с судьями?

— О, это больная тема.

— Можем ее обойти.

— Ни к чему.

— Тогда с вашего позволения приведу еще одну статистическую выкладку. Я выписал из протоколов вынесенные вам предупреждения. Их десять. И в подавляющем большинстве за разговоры с судьями: несогласие с их решениями, апелляцию и далее в том же духе.

— Вот вы выписали мои предупреждения. А знаете, за что предупреждали Бышовца, Газзаева или Гиви Нодия?

— Если честно, не готов ответить на этот вопрос, не думал, что беседа примет такой поворот. Хотя догадаться можно. Защитники значительно чаще бьют нападающих, чем те защитников, оттого их чаще наказывают за грубость. Техничным, классным нападающим нет резона грубить. Их удел взывать к арбитрам, которые бывают снисходительны к грубиянам. Выходит, их могли наказывать по тому же поводу, что и вас. (Проверив на следующий день мотивы наказаний вышеназванных футболистов, я убедился в правильности предположений Гершковича и собственных умозаключений).

А за что вас выгнал с поля. Лукьянов? — продолжаю пытать юбиляра.

— Мы проигрывали «Спартаку». До конца игры оставалось минут пять. Мяч выкатился за пределы поля, и я помчался вбрасывать аут. И тут мне показалось, что мальчик не очень-то торопится, и набросился на него: «Ну давай быстрее, такой да растакой, что ты там возишься!» Стоявший рядом боковой судья Павел Казаков сделал мне замечание: «Почему ты так грубо разговариваешь?» На что я выпалил: «Тебе положено махать, так ты махай». Он тут же подозвал Лукьянова и говорит: «Покажи ему желтую карточку. Он мне нагрубил». Лукьянов достал красную. Дело в том, что Казаков заведовал в институте кафедрой, на которой Лукьянов работал преподавателем. Излишнее рвение при защите непосредственного начальства никому еще не вредило.

— Может, затронем еще одну больную тему? Она касается не вас лично, а всего нашего футбола.

— Попробуем.

— Существовали в ваше время договорные матчи?

— Да, были, но очень редко, в основном в концовке сезона.

— Один из них с вашим участием я видел. В ноябре 1968 года тбилисцы принимали «Торпедо». Игра закончилась вничью — 2:2, и от нее явно отдавало договорным душком.

— Нам, чтобы занять третье место, не хватало одного очка, а тбилисцу Гавашели нужно было забить два мяча, чтобы стать лучшим бомбардиром.

— Хотя в игре должен был участвовать Стрельцов — главный конкурент Гавашели.

— Эдик, узнав об условиях, сказал: «Пусть забивает сколько хочет, лишь бы нам третье место занять».

— Об этом можно писать?

— Почему нет? Прошло уже столько лет, к тому же об этом тогда уже знали.

На моей памяти в тех командах, за которые я играл, было очень мало таких матчей.

— Ваше нутро бескомпромиссного спортсмена не протестовало?

— У всех протестовало. Никто не хотел играть в такие игры. Но иногда обстоятельства на это подталкивали. Но в целом, за небольшим исключением, мы играли в честный футбол. Это чуть позже дело поставили на широкую ногу.

— Я очень внимательно следил за вашей карьерой и постоянно ждал от вас чуда. Но вот вы перестали играть, а чуда так и не произошло. У меня такое ощущение, что футболист Михаил Гершкович своего потенциала так и не раскрыл.

— У меня точно такое же ощущение.

— Причина в вас или это цепь неблагоприятных обстоятельств, от вас не зависящих?

—~ Каждый сам должен ковать свое счастье. Может, я делал это не очень усердно. Может, не хватило характера, терпения, правильной самооценки, возможно, недостаточно усердно работал на тренировках, может, слишком много усилий потратил на преодоление искусственно созданных проблем. Трудно сказать. В целом же полного удовлетворения от своей футбольной карьеры я не получил. Могу только сказать, что мне было отпущено Богом таланта больше, чем я смог его реализовать.

— Бытует мнение, что в последнее время у нас исчезли игроки высокого международного класса.

— Это действительно так. Но не только у нас. И на Западе их сейчас значительно меньше, чем прежде. Футбол — это творчество, искусство. И в искусстве талантов стало куда меньше, чем в прошлом веке. То же происходит в футболе. Физики вытесняют лириков. Такова реальность.

— Кто из футболистов, игравших в руководимой вами молодежной сборной, может стать «звездой»?

— О «звездах» говорить не приходится, Но при самом серьезном отношении к делу довольно сильными игроками способны стать Бузникин, Титов, Ширко, Бахарев, Беркетов, Бут...

Теперь, когда поставлена последняя точка, поздравим Михаила Даниловича с пятидесятилетием и пожелаем ему счастья и успехов на всех направлениях.

 

Аксель ВАРТАНЯН.

Фото В.УЛЬЯНОВА, А.ФЕДОРОВА

из архива «Футбола».

 

 («Футбол» №14, 1998)