Ивановых много,

а Козьмич - один

И всегда-то мне приходилось разговаривать с ним, когда он находился в пиковой ситуации. То его «уходили» из «Торпедо», то он, возвратясь из Марокко, брался вдруг за таинственный «Асмарал», то появлялся в родной команде, когда ее надо было спасать, вытаскивать из ямы...

В разговорах этих наружу не вылезало ничего такого сенсационного, они получались будничными, простыми, обыденными, рабочими. Если я был уж очень настойчив, следовала просьба: «Выключи диктофон» или — «Это не для печати».

О его подлинном настроении надо было догадываться — по незаконченности фраз, по прищуру глаз, по усмешке, которая сопровождала какую-то из произнесенных мною фамилий. Сам он ничьих имен старался не произносить: «Вот я скажу и только «Торпедо» хуже сделаю. Ничего ведь не изменишь в нашем футболе».

В последние дни ему задавали в основном одни и те же вопросы: «Уйдете ли  своего поста?» и «Правда ли, что «Торпедо» из Лужников вскоре объединится с «Торпедо» из ЗИЛа?»

Конкретного он ничего не говорил. Он говорил лишь, что задача по удержанию команды в высшем дивизионе еще не решена...

Дать интервью он согласился только после того, как спасательные 37 очков были набраны.

- Валентин Козьмич, сами-то удовлетворены своею работой?

- Да. Удовлетворен. Тяжелый сезон получился, но команда не вылетела. Значит, задачу, что передо мной ставили, выполнить удалось. За что я благодарен игрокам. На что-то большее рассчитывать не приходилось. На старте, когда меня назначили, у «Торпедо» было 7 очков после восьми, кажется, игр. Нет, для себя результатом, конечно, удовлетворен.

- А вы предчувствовали, что спасать команду позовут именно вас?

- Нет, ничего я не предчувствовал. Тренеры хорошие есть, имен называлось много... Я только предполагал, что будет замена тренера. Ведь результата нет, а тренер всегда и везде заложник результата. Он всегда под обстрелом. Вот и все.

- Вы ставили какие-нибудь условия, когда обратились к вам?

- Ничего я не ставил... Какие там условия... Разговор, конечно, был. О том, что надо комплектовать команду. У меня ведь вначале левого хава вообще не было. Был, правда, Орловский, но он больше защитник. Не ставил я никаких условий. Игроков надо было подбирать. Кадры решают. А кадровая политика в течение полутора лет была какая-то... Ну произошло соединение двух команд. Неплохо было. В каждой линии был лидер: Янкаускас в нападении, Хохлов - в середине, в защите Бушманов. С такими футболистами можно играть. Но что получилось? Янкаускас ушел, Хохлов ушел, Бушманов остался, но только до конца первого круга. Была команда и не стало ее. Так ведь по существу? И играли неплохо, в пятерку входили, это потом уж необъяснимый завал у них случился - семь поражений подряд... А так - хорошая команда была. Кто в такой кадровой политике виноват, я не знаю. Если мы хотим хорошую команду создавать, значит, надо хороших игроков подбирать, а не просто так - по дешевке... А вы - «условия»...

- Сложно в команду входить по ходу сезона? Новые люди, новые требования...

- Не играет роли. Ну, некоторая настороженность, конечно, у игроков присутствует.

- Трения были?

- Не было трений. Но... так сказать, то пах у кого-то заболит, то голеностоп, то мышцы, вот... Главное – методика тренировочного процесса.

- Валентин Козьмич, если сравнить ЦСКА и «Торпедо». Там ведь тоже произошла смена тренеров...

- Смена тренеров - да, но не лидеров! Состав хороший сохранился. Подготовленный. Я же говорю - кадровая политика - важнейшее дело. Ну и тренерская работа, конечно.

Главное, там весь материал был под руками. Только Цаплин из новых в состав прошел, хотя он и при Садырине появлялся. Теперь уж забыли, но ЦСКА и по весне всех обыгрывал. Это потом у него чего-то случилось... Взаимоотношения с играми или еще чего-то... С «Динамо», кстати, похожая история. Игроки остались. Тяжело Ярцеву? Тяжело, конечно. Но, думаю все-таки, каким бы хорошим тренер ни был, но если нет состава - беда.

- Вы хотите сказать, что футболисты ЦСКА более квалифицированные? Вы ведь многих из них хорошо знаете, они играли за «Торпедо». Того же Корнаухова, Савельева, Бородкина...

- Ну так что, что играли? И хорошо играли! Мы и занимали с ними пятое место. Правда, тогда в «Торпедо» не было таких нападающих, как Кулик... Конечно, в ЦСКА - квалифицированные игроки.

- Валентин Козьмич, а не тяжелее с игроками стало работать? Раньше вы выходили к бровке, дать, так сказать, указания, и все, начиная с Николая Савичева, к примеру, трусили выполнять. А тут смотрю: Гашкин что-то ответил, Градиленко вступил в дискуссию...

- Нет, Гашкин нет, с ним все нормально. А вот Градиленко, тут да, с ним мы еще немножко отношения не выяснили. Он играет свободного защитника по-своему, а я игру на этой позиции по-другому вижу. Нет, я не думаю, что стало сложнее. Штука в том, что когда я знаю - игрок не может выполнить - я ничего и не говорю, вот когда он может, то почему-то не делает, тут промолчать трудно. Но с Градиленко мы только в игре ЦСКА поспорили, так-то нормально было...

- Валентин Козьмич! Ваши недоброжелатели говорят что у Иванова всегда одна команда: сама не играет и другим не дает.

- (Смеется.) Почемуй-то? (Смеется.) Мы сейчас наблюдаем команду ЦСКА. Хвалим ее, так? Но ведь они...не дают играть! У них сейчас прессинг, половина игры - выбьют, прихватят, выткнут, а потом где-то что-то в атаке, глядь, получилось... Теперь все так играют, футбол такой пошел. Без такой игры, как ЦСКА показывает, в Европе делать нечего. Ну, у нас немножко «Спартак» стоит особняком. Он играет более технично. У него есть техничные игроки. Но и то, «Спартак» разве дает свободу сопернику? Да киевляне при Лобановском, еще в восьмидесятые, так играли. Прессинг, прессинг, дышать не давали никому. Теперь везде такой футбол, а у нас его почти нет. Забываем про физические кондиции... Французы раньше - артисты, технари, изящные все, да? А теперь? Так что - недоброжелатели, доброжелатели, а футбол никого не спрашивает. От него никуда не денешься... Многие наши хорошие игроки уезжают туда, и смотришь, то на замене, а то и вовсе в состав не проходит. А почему? Хороший игрок ведь. Только забыл уже, как в подкатах играть, да и силенок на девяносто минут не хватает. Отучаем здесь...

- Валентин Козьмич, а почему после матча со «Спартаком» вы вдруг сказали во всеуслышание, что большую часть результатов тура наперед знали?

- В туре? Ну а чего... Ничего ведь не скроешь... Все, кому были нужны очки, все их тогда и взяли. Что, как, почему - этого я не знаю, но вот предполагают люди и прогнозы сбываются. Закулисные игры…

- Закулисных игр хватает?

- Конечно. Взять хотя бы карточки, которые получили Цымбаларь и Титов накануне игры с ЦСКА.

- Как? Вы тоже придерживаетесь мнения, что это произошло не случайно? Так ведь филигранная работа!

- Да, филигранная. Я вспоминаю, как у нас в 95-м, кажется, намечался важный матч с «Локомотивом», так Шустикову накануне «желтую» на первой минуте предъявили. В Новороссийске дело было. И он пропускал следующую игру.

- Но все-таки договорных матчей стало меньше?

- В общем-то меньше, это естественно. Меньше. Но в концовке чемпионата уже поневоле об этом узнаешь как-то...

- Вы сами-то хотели бы остаться на посту главного тренера «Торпедо» или... «мавр сделал свое дело, мавр может уйти»?

- Очень много разговоров на эту тему. Очень много вертится имен. То Бышовец где-то что-то скажет, то еще кто-то. Кандидатуры есть. Я пришел с одним: оставить команду в высшей лиге. Хочу я, не хочу... пусть решают те, кому положено решать. Важно только, чтобы главный тренер, кто бы им ни был, приступил к работе с командой сразу после отпуска. Чтобы не опоздал с подбором кадров. Тех футболистов, которых я хотел бы у себя видеть, уже перехватывают. Уже мы опаздываем. Пока мы телимся, конкуренты не зевают.

- Валентин Козьмич, вы опытный, заслуженный футбольный человек. Отсюда пара вопросов общефутбольного, что ли, характера. Вы как думаете, вице-президентство Вячеслава Колоскова в олимпийском комитете России – это усиление его позиций или наоборот?

-Ну... Я думаю второе… Я удивился такому его посту. Но в нашей стране все может быть, мы можем только догадываться. Мы уже так привыкли догадываться, что я, например, когда услышал о таком повороте, то подумал все уже решено. Но это мое мнение и я могу ошибаться.

- А шансы Кирсана Илюмжинова как вы оцениваете? И вообще будет от Илюмжинова польза отечественному футболу? У него репутация победителя, как вы знаете...

- Это мы уже проходили. Когда на пост председателя Управления футбола был назначен Зинченко, то чемпионом стала «Заря» из Ворошиловграда. Если  изберут Илюмжинова, чемпионом будет «Уралан». А вообще это, к счастью, не мое дело - их обсуждать.

- Как не ваше? Уж не мое ли? Вас ведь могут и привлечь к конференции. С правом голоса. Разве нет?

- Ну... Вот тогда я и посмотрю какие кандидатуры будут. Чего мы про одного Илюмжинова говорим. Я только одно могу сказать: я против совместительства в футболе. Против. Любого. Совместительство ничего хорошего не дает.

- Вы ведь в Элисте проиграли. И здорово сетовали на судейство…

- А там вообще никто не выиграл. Вот только «Динамо».

... И он вновь попросил выключил диктофон. Потребовал даже. И вновь объяснил это тем, «что, конечно, тебе хочется интересную статью написать, а я попаду в печать, и «Торпедо» сделают только хуже», и диктофон я выключил, ясное дело, и разговор сразу приобрел конкретный характер и стоил десятка опубликованных интервью, но Иванов продолжал коситься на мою «мыльницу» и продолжал настаивать на том, что в футболе нашем все изменения идут слишком медленно, и посматривал на часы, и разводил руками.

О том, что он уходит, я узнал  назавтра – из телевизора.

Мне он ничего не сказал. Лишь предложил бывать в команде почаще.

 

Павел ВАСИЛЬЕВ

(1999, ноябрь)

 

Иванов, который Козьмич

Начальство требовало от меня сенсации. А также позиции по всем вопросам. С позицией было совсем плохо, ее не было у меня - позиции-то.

И вообще я Иванова побаивался. Насмотрелся с трибуны... Переулочек у Кропоткинской я едва одолел: ноги вязли в снегу и не слушались. Пошлет он меня куда подальше, вот и вся сенсация... Непременно пошлет. Что я не знаю, что ли? Я же с детства на «Торпедо» хожу.

Что было дальше - сплошной туман. Подъезд какой-то холодный, темный, сердце бухает - бух, бух, бух. А он - неожиданно веселый, ловкий, улыбчивый, в распахнутой дубленке: «Интервью? Замерз, что ли? Ну, пойдем, посидим в машине».

Клянусь, первый раз в такой машине сидел! Век бы не вылезал: тепло, мягко, воздушно и бензином совсем не пахнет. «Ниссанка», - пояснил Иванов, - не моя, нет, жены – у нее заслуг больше, понял?»

Ничего я толком не понял, но его дружелюбное тыканье ободряло, спрашивай, мол, раз пришел. И чего-то я спрашивал, заглядывая в блокнот, и что-то он мне отвечал вполне серьезно, и это что-то было потом напечатано и вызвало даже сочувствующие отклики, и я страшно гордился тем, что знаком теперь с Ивановым, что не оплошал, хоть и не добыл ни сенсации, ни позиции: ведь про сборную он сказал весело, но веско: «Чепуха!» и снова завернул на торпедовскую тему, «про завод», как он говорил, а я пытался записывать за ним, но получалось плохо, потому что мешало волнение. Волнение и восторг.

Теперь можно признаться: как я написал то интервью, прямо не помню! Сумрак за окном - помню, появились звезды - помню, тепло было - помню, очень хотелось курить... А вот что я там спрашивал, хоть убей! Видимо, автомат какой-то сработал, раз Иванову понравилось. «Нормально», - сказал он мне по телефону.

А запомнилось и никогда уже не забудется вот что. Смягченный его дружелюбием, я вдруг вспомнил и рассказал, ему, как готовился стать вратарем «Торпедо», как я был готов помочь любимой команде, как пришел на прием, уверенный в успехе, и как злой дядька - тренер заставил меня гонять, так как играли совсем без ворот.

«Как фамилия?» - неожиданно рявкнул Иванов, рявкнул так грозно, по-настоящему, словно время сместилось, словно это вчера я месил песок на торпедовской «коробке», и все можно поправить, а того, кто лишил команду классного вратаря, примерно и по делу наказать.

Конечно, этот момент не вошел в интервью, но он сказал мне о Козьмиче куда больше, чем все интервью о нем, что я читал, включая мои собственные, коих со временем накопилось немало.

Между прочим, работая над материалом, я перечитал некоторые из них. И остался глубоко недоволен собой. Во всех этих опубликованных разговорах Иванов представлялся каким-то уж очень серьезным, деловитым, правильным и едва ли не скучным... Я понял, что не смог его разговорить и что сам он не хотел этого, отстраняясь от ненужного ему сближения с прессой и держа дистанцию, как бы утверждая: «А-а, корреспондент! Ну, за вами, родимыми, глаз да глаз...»

И сколь это присуще было самому Иванову, столь же присуще было это и старому доброму торпедовскому государству в государстве, что, приезжая всякий раз в Мячково, я чувствовал, как каждый встреченный кустик и тот поет вслед: «А-а, корреспондент приехал? Тут главное - бдительность».

Извечное футбольное радушие к гостю присутствовало, но, чувствовал я, радушие радушием, а бдительность бдительностью. Она виднелась во всем: в приглашении к обеду (повар), кратком осмотре базы (врач), приглашении на тренировку (второй тренер), организации обратного транспорта (начальник команды). Одного тебя не оставляли ни на минуту, забота и контроль двигались рядышком, рука об руку.

Сам Иванов, казалось бы, не замечая меня, вдруг использовал появление на базе чужого для решения некоторых педагогических ситуаций.

К примеру. Раннее, по моим понятиям, утро. Морозец. Игроки неспешно тянутся к полю. Им предстоят рывки и пробежки без мяча, затем кросс. На траве иней. Холодно. Большинство угрюмо молчит. Я располагаюсь за ближайшими деревьями, откуда все видно, и с наслаждением от смолистого воздуха закуриваю. И слышу. Иванов:

- Чегой-то ты так далеко устроился? Куришь? Ну и что? У нас тут все малость курящие... Кроме меня.

Меньше двух пачек за день никто не выкуривает. Так что смело давай поближе, нечего в лесу прятаться.

И видя, как оживают лица игроков, меняет тон и дает задание. Они работают, но я, расположившись на бровке, продолжаю ощущать насмешливые взгляды: «Вот папа и писателю вдул...»

Или. Обед: вкуснейший борщ, салат, здоровенный кусок мяса с картошкой. Посаженный за командирский столик, я блаженствую и... теряю контроль. Иванов ведет тихий, доверительный разговор, он обсуждает с помощниками тренировку, критикует одного из футболистов за лень. Черт дергает меня за язык, и я встреваю:

- Валентин Козьмич, я помню, он и в «Асмарале» у вас никуда не спешил. Вы его на замену выпускали, проигрывали, а он минут пять бутсы зашнуривал...

- Глеб!

Это уже Иванов. Это уже не тихо! Это на весь зал! Это все слышат!

- Глеб!

- Да, Валентин Козьмич?

- Тут, говорят, ты и в «Асмарале» такой не торопливый был...

- Да кто говорит?

- Да уж говорят!

- Ну... Будем встречаться, разговаривать...

Аппетит у меня сразу теряется. А присутствующие, включая Глеба, напротив, довольны и едят с аппетитом.

На обратной дороге в автобусе Иванов окликает задумчивого полузащитника.

- Гена!

- Что, Валентин Козьмич?

- У меня вот кипятильник сломался. Починить сможешь?

- Обязательно. Если чертежи есть. Автобус смеется, улыбается и Иванов. После трудового дня у всех должно быть хорошее настроение. Включая корреспондента. Тем более что вел он себя прилично, лишних вопросов не задавал.

К прессе он относится настороженно, не доверяет ей: «Я помню, взяли мы одного журналиста с собой в поездку. Вот он нас нахваливал: «Хорошо играет «Торпедо», ах, хорошо играет «Торпедо». Мы, правда, тогда неплохо играли. Но потом стали играть хуже. А он словно и не замечает! И продолжает нахваливать: «Ах, «Торпедо», ай да «Торпедо». Я еще подумал: «Жаль, мы всех журналистов не можем в поездку взять!» Очень негодовал, когда слышал: «Торпедо» опять играло на результат».

- Это же верх неграмотности! Такими заявлениями вы там вообще хотите футбол угробить! А кто не играет на результат? Кто? «Милан»? Или там «Барселона»? Или «Спартак»? А то подходит один ко мне перед матчем: «Какие ЧП у вас в команде есть, Валентин Козьмич?» Видал, ЧП ему подавай! Да еще перед матчем! Ну, после, конечно, читаю: «Скучный был матч». А по-моему, скучных матчей вообще не бывает.

Однажды попал к нему в дом - и обомлел... В зале на стене висела картина, писанная маслом. На ней - молодой Валентин Козьмич. Я до того удивился, что спросил очень даже невежливо:

- Как же... портрет... смотрит... ведь мешает. Жить?!

- А? Привыкли уже. Не замечаем, - отмахнулся Иванов, и я сразу понял, поверил - не замечаем, привыкли, не удивляться же часам или там вазе. Попробовал представить. Свой портрет. Красками в полстены. Каждый день. Не смог.

В тот день он был ласков необычайно, сварил кофе («кофе я варю, как никто в Москве») и радовался, что мне нравится, разрешил курить прямо на кухне («дыми уж, что с тобой делать?»), предлагал коньяку и в ответ на мой отказ засмеялся: «А мне теперь можно, я теперь пенсионер. Давай, не стесняйся, успеем еще с твоими вопросами...»

Но вопросы его волновали, особенно те, что касались завода и где ходило мнение, что Иванов - изменник, и он, горячась, подробно отвечал на них, возвращался еще и еще раз, когда диктофон был уже выключен, и я чувствовал, как тяжело ему дается разлука с заводом, и понимал, что Иванов в команду вернется, хочет вернуться, что очередная, пусть и почетная, отставка неприятна ему, и он всячески стремится не показать этого, рассказывая о внуках, которых и в самом, деле очень любит.

Давным-давно меня задевало и огорчало то, как он выходит к бровке и честит своих игроков на полстадиона. Теперь меня огорчает, что в ответ на его «указания» футболисты столь же яростно что-то орут в его сторону. Раньше мне хотелось как-то заступиться за них, теперь мне хочется защитить его, Иванова.

Поразительно, что он - самый возрастной из работающих в высшей лиге тренеров - настолько не был похож на ветерана, что и в газетах о сем факте не упоминалось.

Консерватизм футбола требует наличия в нем постоянных величин, Иванов - одна из них в нашем отечественном футболе. На днях коллега из политического отдела с недоумением спросил у меня: «А что Иванова опять сняли?» И когда я ответил утвердительно, без раздумий заметил: «Ну, это ненадолго. Куда они денутся без Кузьмича?»

И уходя, бросил в пространство: «Ивановых в России много, а вот Козьмич – один».

Попробуйте возразить. Не получится.

 

Павел ВАСИЛЬЕВ.

(1999, январь)